Весеннее солнце зимы. Сборник

Все это уже смешалось в моей главной памяти, в моих воспоминаниях, да и тогда во всем этом не очень-то много было последовательности. Жалобы ее сменялись обличениями и угрозами, упреки — мольбами.

Она кричала, что хочет жить:

— Ты не имеешь права убивать меня. Никто не захочет смотреть на твою плесень, убившую человека!

Угрожала, что меня разберут на части, как старые скрипучие часы.

Убеждала, что ее нельзя убивать. Убеждала, стараясь казаться спокойной:

— Этого нельзя, пойми, Берки! Если б умер ты, ты умер бы один. У тебя нет начала и продолжения. Со мной же, во мне умрут тысячи. Что я говорю, тысячи! Со мной умрут миллионы. Тех, что шли от самого начала, от амебы, чтобы дойти до меня и мной продолжиться. Тебе не понять этого, Берки! У тебя нет, в тебе никогда не оживет память поколений. Никогда ты не почувствуешь, что живешь не сто лет, а сотни тысяч! Пойми же, я не одна! Кто не хотел жить, погибли. Но и те, что хотели жить, тоже гибли. Это чудо, что ниточка дошла до меня! Ты понимаешь ли, Берки? Те, от кого произошла я, хотели жить. Они боролись. Даже если жизнь казалась бессмысленной, они боролись. Столько усилий! Я не имею права — пойми это! Со мной оборвется нить, идущая из бесконечности!

Тщетно было ей толковать, что «ниточка» дошла до нее только потому, что кто-то другой жертвовал собой для ее предков, и вот теперь — ее очередь…

— Я была заносчива, — твердила она, — я не думала о них… Я заглушала их голос в себе. Но еще можно! Еще не поздно, Берки! Я вернусь, у меня будет ребенок! Не можешь же ты убить ребенка, Берки!

Она срывалась на крик:

— Я хочу иметь ребенка! Спаси меня, Берки!

Она плакала, раскачиваясь, причитала:

— Никогда, никогда уже не встретимся мы! Нам не суждено будущей жизни, Берки! Никогда мы с тобой уже не встретимся! Мы обречены на смерть, каждый из нас порознь! Никогда не возродимся мы вместе в одном человеке и не умрем вместе в нем же! Ты был гордец, Берки! Ты гордился даже передо мной. Твой отец человечнее. Он не щеголял горечью, хотя кто же из нас не знает ее?! Если б ты не ушел от него, он подарил бы тебе все — даже настоящую плоть. Он сделал бы это для тебя! Но ты — гордец! «Второй бог, — кричал ты, — уже не бог! Саваоф N 2 смешон!» Ты бы и сам мог сделать настоящую плоть, если б не был занят другим! И вот ты везешь эту плесень. Вот оно, твое Иное, Берки! Твое Новое! Мерзкая плесень — и для нее ты убиваешь меня! Но разве ты знаешь будущее людей? Разве тебе известно, куда идет человечество? Разве нет уже в нас неведомого? Разве не ждет оно только пищи себе? Только знака? Ты носишься со своим Филиформисом лишь потому, что нашел его за десятки световых лет от Земли! Но разве мы с тобой — это не то неведомое, что хотело жить, хотело испробовать себя?! Вспомни, как я тебя спасала! Я была возле, когда ты боялся! Неужели ты убьешь меня?! Я ведь любила тебя, Берки! Я и сейчас люблю тебя! Не было никакой Планеты Счастья — была только наша любовь! Только любовь — не планета! Никогда не любила я работу так, как тебя! Никогда не хотела я открытий больше, чем счастья, Берки!

Она твердила, что человечеству не нужен Филиформис, потому что само человечество еще юно: именно-де поэтому человеческий детеныш, подброшенный животному, не человек. Природа в человеке еще не перестала пробовать себя, человек и до сих пор способен вернуться назад, к своим истокам, и пойти вперед новым путем.

Но тут же, заговорив о Пятой, она забывала хваленую юность человечества.

— Все идти и идти — до каких пор? — стонала она.

Она бредила:

— Какой синий воздух… Как хорошо… Неси, неси меня, Берки! Я счастлива… Берки, мой Берки. Для счастья, это верно. Человек создан для счастья… О, Берки, как здесь хорошо!

* * *

«Человек создан для счастья» — разве это верно? Мало того, что он не создан, но и счастье — не главное для него. Человек создан для счастья — это все равно что сказать: ученик создан для пятерок, или же — цирковые животные созданы для того, чтобы получать свой кусочек сахара. Человек сделан так, чтобы идти. Счастье — только награда, которой подогревается наше рвение. Мгновенная награда — та монета, которой расплачивается с нами Дорога. Дорога, которой не будет, если по ней никто не пройдет. Не потому ли счастье так коротко? Не потому ли оно так быстро тускнеет, стоит нам остановиться, чтобы получше вкусить его? Иногда мы пытаемся обмануть Дорогу, украсть у нее больше счастья, чем нам причитается, — оно уже не то. Настоящее счастье дает только Дорога, только тем, кто идет вперед… Едва мы поворачиваем назад, как вспыхивает индикатор, показывающий, что мы отклонились. Индикатор, всегда настроенный по направлению «вперед», как стрелка компаса по магнитному полю Земли. Что из того, что сегодня север впереди, а завтра — позади? Значит, мы повернули. Что из того, что сегодня стрелка указывает, как на счастье, на то, что вчера еще было обыденным? Значит, ты отброшен назад и тебе нужно снова отвоевывать то, что вчера лежало под рукой.