Весенняя вестница

– Лопнуть может все, что угодно, – философски заметил врач, переведя взгляд за окно.

Стася попыталась рассмеяться и не смогла.

*****

– Вы ошиблись… Этого не может быть… Как это может быть?

Аля твердила одно и то же, не задумываясь над тем, что эти слова уже звучали миллион раз до нее, и будут повторяться снова и снова до тех пор, пока люди не окажутся сильнее болезней. И она не видела того, что со стороны выглядит сейчас внезапно осиротевшим ребенком, со страха переминающимся с ноги на ногу, и безнаказанно кусающим ногти, ведь больше некому шлепнуть по руке.

– Разве это бывает вот так? Ведь это же развивается годами…

– Она сказала, что никогда не обследовалась, – устало напомнил врач – уже не тот, что принимал Стасю. У этого глаза были такой весенней синевы, что Алька подумала: "Не он должен сообщать такие вещи…"

Она растерянно подтвердила:

– Не обследовалась… А зачем? Стася никогда не жаловалась на печень. Откуда мог взяться рак?

Последнее слово Аля сглотнула, ужаснувшись мысли, что, если она повторит его вслух, то чудовищная неправда, которую зачем-то пытались подсунуть врачи, будет как бы принята ею. Но страшнее всего оказалось то, что вдруг стало ясно: она уже приняла это. Почему, в какой момент – этого Алька не уловила…

– И что же теперь делать? – спросила она, разглядывая перламутровую пуговицу, в белых переливах которой и для нее мог блеснуть лучик. – Сколько… Сколько…

– Не больше месяца, – он смотрел поверх ее головы, хотя Аля и не пыталась увернуться.

Наоборот, ей казалось, что на поверхности его синего взгляда ей было бы не так страшно. Но он все отводил глаза – врач, так и не научившийся смотреть в пустые глазницы под холщовым балахоном. Альке пришлось встать на цыпочки, чтобы поймать ускользающую синеву.

– Вы преувеличиваете, да? Как это – месяц? Неужели человек может умереть так быстро?

Он не ответил, пропустив через себя хор голосов, которые Але можно было бы слушать до конца собственной жизни – так много их было. И каждый голос подтверждал, что человек может умереть быстрее, чем родиться, если вести отсчет с той минуты, когда он сам, или кто-то за него уже понял неизбежность События.

Аля услышала этот хор и отступила. Только спросила:

– Вы ведь не будете держать ее здесь этот месяц?

– Шутите? – устало спросил врач. – У нас некому ухаживать и за теми, кого можно вылечить. Да и питание больничное, сами понимаете…

– Когда я могу ее увезти?

– Хоть завтра.

Было заметно, как неприятно ему самому говорить все это, и от усилия, которое доктор совершал над собой, у него начал подрагивать подбородок. "Как у Митьки, когда он разобидится, – машинально отметила Аля, и сама чуть не сморщилась. – Как же я скажу ему? Как он это переживет?!"

Она подумала об этом уже без ужаса, который сначала

окрутил ее ледяным жгутом, а потом нехотя сжался и нетающим холодом застыл где-то в животе. Там, где у Стаси поселился прожорливый зверь.

Врач вдруг спросил о том, что не могло его интересовать:

– А кто будет за ней ухаживать?

Мгновенно забыв о брате, Алька уставилась на доктора с таким изумлением, будто он все знал о них с Стасей, но все равно позволял себе сомневаться:

– Я, конечно!

– Вы умеете ставить уколы? – терпеливо уточнил он.

– А надо? – растерялась Аля. – Ну да, конечно… Я… Я научусь. Вообще-то, у меня твердая рука.

Не разделив ее уверенности, врач скептически дернул красивым ртом:

– А деньги? Лекарства нынче, сами знаете…

– У нее есть деньги, – вспомнила Алька. – Она хотела купить квартиру…

Теперь она не чувствовала даже отчаяния. Если б Аля сама не слышала своего голоса, то решила бы, что все в ней тоже омертвело. К ее облегчению, врач не выдал в ответ трагической пошлости, вроде: "Вот тебе и квартира… В ином мире…" Вместо этого он поинтересовался вполне деловым тоном:

– А, может, есть смысл подумать о хосписе?

У Альки отнялся язык. Прикусив его, чтобы почувствовать, она еле слышно сказала:

– Вы с ума сошли…

– Да не геройствуйте вы! – сердито отозвался он. – Вы ведь понятия не имеете, что значит ухаживать за раковыми больными. Приступ может начаться в любой момент… Вы сможете находиться возле нее днем и ночью?

– Да. Смогу.

Он неожиданно сдался:

– Ну хорошо, делайте, как знаете… Но имейте в виду, что в нашем городе есть хоспис. Очень неплохой, кстати. Их немцы поддерживают по какой-то там программе, я в это не особенно вникал. Но у них есть все необходимое, так что… Ваше дело, конечно.

– Спасибо, – через силу выдавила Аля.

Она понимала, что сказать это необходимо, хотя такого рода забота все еще казалась ей оскорбительной. Правда, на какой-то миг, абстрагировавшись от себя и Стаси, она признала, что для большинства людей в подобном положении, хоспис – это благословенный выход. Алька даже подумала, что сама она, без сомнения, предпочла бы оказаться там, чем свалить на Митю или маму такой груз.

– Я зайду к ней?

Облегчение от того, что разговор, наконец, закончен, сделало взгляд доктора из синего светло-голубым. Теперь, когда все выяснилось, он мог смотреть ей в глаза, и Аля, наконец, разглядела, как много у него морщин. Совсем не веселых.