Весенние грозы

Разумеется, воины опасались набегов эльфов, но нелюдей не было видно нигде. Время от времени появлялись гонцы — командиры колонн постоянно поддерживали связь друг с другом. Местные крестьяне в деревнях говорили, что, вроде бы, большой отряд эльфов по-прежнему неподвижно стоит в городке Рамдор. Эстервен не знал, доверять ли этим сообщениям и на всякий случай накладывал на здешних людей епитимьи, а также велел пороть старост.

* * *

Драчливые нелюди, донимавшие братьев всю зиму, теперь поспешно отступили на север? Что бы это могло означать? Те из воинов Белого Круга, кто посмелей, ворчали — скорей бы сразиться с врагом. Более осторожные втайне надеялись, что нелюди уберутся за Великую, не принимая боя… Эти, последние, помалкивали либо лицемерно поддакивали храбрецам. В общем, разговоры сводились к вопросу: где эльфы? Чем еще заниматься во время однообразного перехода, если не болтать…

День клонился к вечеру. Войско на марше так никто не потревожил. Магистр со штабом перебрался ближе к авангарду и начал присматривать место, где разбить лагерь. Только тут пришло известие — впереди показались разъезды нелюдей. Эльфы на конях, они по-прежнему не принимают боя и быстро отступают при попытке сблизиться. Нет никакой возможности настичь их и навязать схватку. Само собой разумеется, дозорные не слишком усердно пришпоривали лошадей, чтобы догнать нелюдей, на этот счет командующий не заблуждался — его люди не настолько самонадеянны, чтобы атаковать до прибытия главных сил. Но при этом несомненно другое: эльфы сами не рвутся в бой. Неужто поумнели и, сочтя, сколько воинов идет на них, боятся?

Эстервен велел предупредить командиров фланговых колонн, что обнаружен противник… те сообщили в ответ, что перед ними — никого. По-прежнему никого.

Возвратился еще один разъезд. Выслушав донесение и оглядев то, что доставили братья, магистр велел остановить колонны. Кавалеристы доложили — они вышли на широкое поле, вполне подходящее для конного сражения. Посреди равнины — в лучших традициях — обнаружился знак. Издали — знак, как знак, дубовые ветви с едва распустившимися свеженькими зелеными листиками. Отличалось изделие нелюдей следующим — вместо того, чтобы примотать ветки к шесту веревкой или лозой, эльфы попросту вырастили длинный тонкий побег, без сучков и развилок, ровный, как копье, но с разлапистыми ветвями у макушки. Весь знак — единое растение. Тем не менее, начальник дозора срубил верхушку, как принято у благородных воинов. Вот она, верхушка-то. Вызов на бой, так надо полагать. И поле вполне подходящее.

Наскоро посовещавшись с командирами, Эстервен принял решение — если эльфы решили вести себя согласно благородным правилам, завтра состоится сражение. Разведчикам было велено заново обследовать поле, не имеется ли там каких-либо скрытых ловушек? С чего-то ведь нелюди осмелели… Командирам фланговых колонн передали приказ — стать лагерем, по-прежнему не приближаясь к главным силам. Если враг в самом деле готов выступить против центрального отряда, не отвлекаясь на колонны справа и слева, то можно будет охватить их с флангов, отрезать от Великой и истребить, согласно отеческому напутствию его высокопреосвященства Мунта. В том, что одной лишь центральной колонны окажется достаточно, чтобы разбить врага, магистр не сомневался.

Войско расположилось лагерем на широкой равнине. Поле, где разведчики срубили знак, лежало в двух километрах к северу. Туда непрерывно высылали дозоры. Отряды разъезжали по месту предстоящего сражения, сменяя друг друга — чтобы все успели выспаться перед схваткой.

Войска, подходящие по дороге, вступали в лагерь и располагались по периметру вокруг ставки магистра. Ночи уже стояли теплые, место для ночлега выбрали сухое, ровное. О палатках никто не позаботился, это казалось лишним…

Однако после полуночи начался дождь.

* * *

Сперва задул северный ветер — легкий, можно сказать, нежный, ласковый ветерок. Он натянул тучи из-за Великой, закапал дождик. Братья укрылись белыми плащами, надеясь, что неудобство вскоре закончится. Но дождь не только не стихал, но и усилился. К тому же ветер окреп, стал злым и холодным.

Ночью было не видно, какие густые тучи плывут с севера из-за Великой, оставалось только догадываться, какие они тяжелые, грузные, напитанные холодной влагой.

К трем часам хлынул ливень. С небес низвергся настоящий водопад, засверкали молнии, гром огласил округу тяжелыми раскатами. Заржали перепуганные кони. Северный ветер стал еще крепче, еще холодней.

О сне уже никто не помышлял, братья дрожали под промокшими насквозь плащами, посиневшими губами молились Матери, упрашивая вернуть тепло. Гунгилла не снизошла к мольбам, ливень становился холодней. Между капель стали попадаться крошечные льдинки, сперва изредка, потом все гуще и гуще.