Весенние заморозки (СИ)

Улица быстро закончилась тупиком, в котором и стоял дом брата Илири. Три дома на всю улицу - смешно. Ардены на берегах озера Орри все грезят об утраченных временах. Нет бы поставить дома шире, расстроиться и перестать делать вид, что поселение на две сотни жителей - это просто такой маленький город.

Дверь закрылась за ней, обрывая пение. Но в ушах Илири продолжал замерший на высокой ноте голос, и на душе у нее словно кошки скребли.

***

Она опять собрала дань

С далеких городов,

Неся чуму. И в эту рань

Так многим не до снов.

Илири решительно закрыла книгу. Не сосредоточиться ей на стихах. Не выйдет, нет. Сложно делать вид, что ничего не происходит, что жизнь просто течет по предначертанному ей руслу.

Ее брат надевал доспех. Занимался он этим с самого утра, все придумывая, как закрепить левый наплечник. Левой руки у него не было аж до самого плеча. Раньше никто и не подумал бы сделать для него специальную кирасу, а сейчас думать было уже поздно.

-Вальд, брось. Толку тебе с того наплечника?

Валедир ЭахЛиас скривился, но все же отложил наплечник с креплением. С ним всегда было так: сначала долго упирался и набивал все возможные шишки, воплощая сомнительную идею, а потом, выдохнувшись, так же упрямо соглашался с голосом разума. Чаще всего голос принадлежал Илири или матери. Отец редко когда удерживал сына от необдуманных поступков.

Сложно уберечь ребенка от глупостей, когда ребенок прожил на свете немногим меньше твоего. Вальд родился, когда отцу и матери было по двадцать лет. Илири появилась на свет через век с лишним.

-Сидел бы ты дома, Вальд. Что пользы от тебя в бою?

Обычно она щадила брата. Он потерял руку еще до рождения Илири, но переживал из-за своего увечья всю жизнь. Но сейчас Валедир собрался в бой, где с одной правой рукой можно только погибнуть, и Илири должна была выбирать - спасать ему гордость или жизнь? Выбор, с ее точки зрения, был очевиден.

Мать и жена Вальда выбора этого не разделяли. И если Аралит еще сдерживалась, помалкивая в сторонке над вышивкой, то старая, как сама история, и такая же злая Минариа, казалось, готова была вытолкать сына за дверь силой, буде он прислушается к словам сестры.

'Сколько же гадости прет из людей на сломе эпох!'

Вслух она этого, естественно, не сказала. Потянулась к книге, коснулась рукой истертого переплета. Но не стала открывать, так и замерла, краем глаза наблюдая, как зыркает глазами Минариа. 'Мать'. Она давно не называла эту старуху матерью. Рано покинула отчий дом, много лет прожила в Иссет-фиорде и еще больше - в деревне на юг от замка Скассл, с мужем. Теперь муж в Скейре, в войске Аэлевит, а она с детьми и другими жителями деревни перебралась к озеру Орри, под защиту ополчения.

Ополчение... Все, что было в Эггоре сильного, встало стеной на пути завоевателей в Сиккарте. Остались подростки, старики и калеки, которые и пойдут в бой. Есть еще женщины, конечно. Непонятно, почему прорицатель Аэлантор пренебрегает ими. Одна Минариа своей лютой злобой, кажется, способна испепелить пару сотен кассорийцев.

Вальд кое-как стянул ремни на кирасе. От помощи он категорически отказался. Илири подумала-подумала, да и не стала настаивать - авось сам потеряет терпение да плюнет. Недооценила, конечно, брата. Упрямства ему не занимать, и в некоторых случаях он оказывался чрезмерно настойчив. Пожертвовав наплечником, Валедир еще больше укрепился в своем намерении идти на битву - она видела это по его плотно сжатым губам и залегшим в углах рта складкам.

-Я тебя провожу, - сказала она, когда брат наконец удовлетворился достигнутым результатом.

-Иди обед готовить! - взвилась Минариа.

Илири оглянулась на мать... Нет, эту старуху она могла назвать матерью только вслух.

-Мертвым обед ни к чему, матушка, - бросила она и вышла вслед за Валедиром в распахнутую дверь.

Жестоко, и звучит глупо. Но только такая чушь способна урезонить остервеневшую ведьму. Что-нибудь возвышенное, гордое. Минариа была бы счастлива, если бы все вокруг говорили высокопарным слогом, вещая всякую грозную ерунду, и готовились к героической смерти с утра до вечера.

Смерть сына в бою станет для озлобившейся на весь мир гадины отрадой.

***

Какое вам дело до боли, которую я забираю с собой?

Какое дело до страха, до смерти, до страсти?

Какое вам дело до слов, даже если слова - про любовь?

Идите вперед, и пусть вас не настигнет ненастье.

Старики над обрывом построились в три шеренги под едва шевелящимся на ветру белым флагом. В складках знамени угадывались очертания башни, вытканой нитью цвета хвои. Седые дедуганы молчали с гордым непроницаемым видом. Вышагивавший перед строем высокий сутулый старик делал вид, что ничего не слышит, и воодушевлял отряд возвышенными архаизмами. Его воины делали вид, что слушают напутствие.