Весенний марафон

– И пусть слышит! Спит, зараза, до обеда – где это видано, а?! Нашелся барин! А я ему прислуга, да?! Нет, ты скажи, скажи! Ну ладно! Проснется – я ему сама скажу: когда, мол, домой собираешься, Василий? А то, скажу, мы ремонт затеваем, вот как ты уедешь, так и начнем. Точно!

– Ну какой ремонт, Вер? Года не прошло, как ремонтировали… А спит, потому что вчера приехал поздно и лег-то когда? Мы уж спали давно.

– А мне по барабану! Пусть уматывает, и все. И прутся все в Москву, и прутся, будто им тут медом намазано! Деревня! Что ему дома не жилось? Может, он украл чего или человека там в своем Екатеринбурге задавил и теперь от милиции скрывается?

– Да чего ты городишь? Сказано же тебе – тошно ему там, хочет по новой все…

– Ой, умотаться! Я вот тоже все по новой хочу. Нашла бы себе мужа нормального, не такого идиота, как ты. Богатого. Он бы мне квартиру приличную купил, и не жила бы я в этой конуре!

Василий, который лежал в соседней комнате и до сих пор слушал разговор вполуха, приподнялся на локте, с интересом ожидая, что ответит брат. Вообще-то квартира, которая так не нравилась жене брата, была и его тоже, точнее, его матери. Другое дело, что брат после армии вернулся к матери, а он, Василий, захотел мир посмотреть и отправился сначала с другом Витьком Карнауховым, таким же, как он дембелем, к нему в гости на Алтай, потом подался на севера, как тогда говорили, за длинным рублем. А там на свою голову познакомился со своей будущей женой, и после рождения сына они решили осесть у нее на родине, на Урале. Конечно, столько лет прошло, и прав никаких на эту квартиру он уже не имеет, но все-таки ему было интересно, что ответит брат.

– И эта нормальная, – проворчал братец, который явно опасался гнева своей склочной супруги.

Верка тоже, как и братья Девяткины, была коренной москвичкой, выросшей в коммуналке в Марьиной Роще вместе с двумя братьями и сестрами – помнится, она была на седьмом небе от счастья, когда вместе с мужем переехала хоть и в хрущевку, но зато в отдельную квартиру, где у них даже была своя комната.

Потом брат подумал и все же, не удержавшись, добавил:

– А богатому ты на фиг не нужна, дура! У них вон какие девки, видала по телику-то? Не чета тебе!

Василий расхохотался и сунул голову под подушку, чтобы не выдать свою шпионскую деятельность. Видимо, лежа с подушкой на голове, он что-то пропустил, потому что когда он из-под этой подушки вылез, то разговор перешел на новый уровень.

– Зайка, ну потерпи. – Голос брата звучал заискивающе. – Я тебе, только по секрету, скажу – у него сегодня свидание с одной… Москвичка. И не замужем. В театре у него работает. Может, к ней и переедет. Вы, бабы, на это дело быстрые.

– Да кому он нужен! – фыркнула Верка, но в голосе явно прозвучала заинтересованность.

– Не скажи, – обиделся за Василия брат. – Он мужик – ого-го! Что надо, в общем. Ты кино видела? Вот то-то.

Василий решил, что с него достаточно, сполз с дивана и начал одеваться. Будь его воля, он, конечно, подремал бы еще часок-другой, ведь вчера вернулся за полночь, потому что разбирали декорации с вечернего спектакля. Но он не дома, чтобы свои порядки заводить. Когда он вышел на кухню, где брат и его жена обедали, он понял, что именно пропустил, пока лежал с подушкой на голове, и после чего «дура» волшебным образом трансформировалась в «зайку»: на левой щеке брата горела длинная красная царапина. Надо же, подивился про себя Василий, здоровенный мужик, под сто кило весом, старшина милиции, а боится этой тощей швабры как маленький. Была б Верка его, Василия, женой – уж он бы ей показал! Хотя, конечно, избави Боже от такого счастья.

– Привет, Петюха! Здравствуй, Вера! – как бы ничего не замечая, поздоровался он.

Брат заулыбался, бросился наливать ему чай и жарить яичницу, Верка, зараза, скривилась и, виляя тощим задом в линялом халате, уволоклась в комнату, и день пошел своим чередом. День этот был для Василия важным. Вечером, после работы, у него было назначено свидание. И не с какой-нибудь торговкой с Лужников. Это все было – но несерьезно. А с гримершей Олечкой. Она, откровенно говоря, старше его лет на… скажем, пять, чтобы не обижать женщину. К тому же худая, болтливая и вертлявая как обезьяна… или как вон братнина Верка. И чего это, интересно, в Москве бабы все такие тощие? Едят вроде нормально. А приличной женщины, такой, какие ему нравятся, он как уехал из дома, так тут и не видел. Беда, вздыхая подумал Василий…