Весенний марафон

Так, еще Палыч про подарки говорил. А вот с подарками выходит закавыка. Торт она не взяла, конфеты сунула подружке – противная баба, она потом хохотала в кабинете, когда он вышел. А он под дверью стоял и все слышал. Катенька, слава Богу, не смеялась, потому что она не чета этой тощей вертлявой мымре. Цветы ей, похоже, тоже не понравились, да и не напокупаешься цветов среди зимы-то… Палыч сказал, по мелочи. Что бы такое придумать? Василий ломал голову с полчаса, пока его не осенила гениальная и простая, как все гениальное, идея: что может быть лучше свежайшего сырка и кефирчика?! И покупать не надо, и как раз с утра можно завозить – или возвращаясь с ночной смены, или утром между магазинами заскочить, пока Катеньки на работе нет. Так что и отказаться она даже при желании не сможет. Придет, проголодается и съест, не толстеют от этого, и вообще полезно.

Ужасно довольный собой, Василий, потирая руки, прошелся по комнате, на ходу вдруг снял со стены гитару. Она безбожно фальшивила, и он долго натягивал струны, добиваясь хотя бы приблизительного звучания. Потом, сердясь на свои непослушные и все забывшие пальцы, похожие на средней толщины сардельки, долго подбирал аккорды. И наконец, справившись со всеми заморочками, сам себе с энтузиазмом исполнил песню из фильма: «Когда весна придет, не знаю, пройдут дожди, сойдут снега…» Слова-то он и раньше знал, даже пели, бывало, на кухне, когда у них еще компании собирались… Хорошая оказалась песня, прямо про Василия: и про заводскую проходную, и про дверь комсомольского райкома (а Василий комсомол очень уважал). Вот, правда, друзей у него не было – все попивали мужики, да пока Димка маленький был, было не до приятелей, дом – работа, крутился как белка в колесе. Ну ничего, он им еще покажет!

Вася душевно исполнил песню два или даже три раза, безбожно перевирая мелодию и на ходу вспоминая слова. Вышло неплохо, Катенька услышала бы – ей бы понравилось, самодовольно подумал он. Он ей еще сыграет, непременно сыграет! Пригласит к себе в гости, она придет, он и сыграет. Вот так.

Он послушал новости, доел сухарики и уже ложился спать, когда показалось – плачет кто-то на лестничной площадке. «Никак опять Вова с Раисой чего не поделили», – вздохнул Василий и пошел разбираться. Как-никак соседи, да и Вова ему помог тогда шпану эту выгнать. Под дверью и правда плакали. Но не Раиса, а коричневый толстопузый щенок, большеголовый и большелапый, стопроцентно беспородный – и как только угораздило его непутевую мамашу обзавестись потомством посреди зимы, подивился Василий.

– Ты, парень, откуда тут взялся? – спросил он у щенка.

Услышав человеческий голос, пес замолк, поднял мордаху (наполовину коричневую, наполовину белую) и уставился на Василия круглыми карими глазами.

«Утром меня мальчишки на проходную принесли. Потом в столовую, там молока дали и половинку сосиски. Вкусно! Потом меня Раиса, она там работает, домой принесла, в шарф завернула и принесла. Я на коврике спал. А потом мужик пришел злой, пахнет от него… – Щенок смешно затряс висячими ушами и чихнул. – Он меня за шкирку – и сюда. Я царапался, плакал, но обратно не пускают. Тут холодно. В подвале еще холоднее было, но там была мама, возле нее тепло».

Василий щенку сразу поверил, потому что, кроме Раисы, принести его сюда и некому. А Вова любого дармоеда выкинет на раз, ему что. И то, что он сам щенка понимает запросто, Василия тоже не удивило. Он с детства таскал со двора беспризорных собак, каждый раз надеясь, что уж этого-то мать не выкинет. Но они с матерью и старшим братом жили тогда в коммуналке, и каждого нового щенка мать кормила, а потом совала сыну в руки и велела «нести туда, где взял». Ни слезы, ни уговоры не помогали. Честно говоря, Василий понимал и жалел мать, жили они тесно и бедно, не до собаки. Но эти собачьи монологи, полные боли и укоризны, которыми найденыши провожали его, бросающего их и уходящего, он понимал так, будто они были произнесены словами.

Как же получилось, что, став взрослым и самостоятельным, он так и не завел себе собаку, не исполнил мечту своего детства, вдруг неожиданно подумал Василий. Теперь и место есть, и жили вроде не впроголодь, и Димка просил, и даже плакал, как когда-то сам Василий. А он отказывал сыну, приводя почти те же резоны, что и когда-то его мать. Может, взял бы собаку, и пошло бы у них с Димкой все по-другому, вырос бы парень не таким шалопаем, которому на все и на всех наплевать…