Весенний марафон

Катерина лежала в постели и внимательно рассматривала узоры на обоях. По стенам и потолку пробежала желтая дорожка света от фар въехавшего во двор автомобиля, метнулись черные тени. Смолк мотор. Хлопнула дверца. Пискнула сигнализация. Треснулась в косяк металлическая входная дверь. И кого это черт носит зимой в полвторого ночи, подумала Катерина. Ей до этого не было никакого дела, просто она уже третий час лежала в постели, мысленно встречая и провожая припозднившихся соседей по дому, тщетно пытаясь уснуть.

Стрелка подбирается к двум, в шесть пятнадцать вставать, пить кофе и продирать глаза, в семь за ней заедет машина с телевидения. И пусть тамошний гример выкручивается, приводя ее заспанную физиономию в пригодный для демонстрации в эфире вид. Зато потом она пойдет в суд накрашенная ни абы как, а в лучшем виде, потому что в одиннадцать часов с четвертью добрая фея в облике судьи Сабельниковой превратит ее в незамужнюю женщину с большими перспективами. И что-то там еще о новой жизни.

Именно настойчивая и беспокойная мысль о том, что новая жизнь, похоже, уже началась вчера, в тот самый момент, когда она увидела, как по дороге среди серебряного заснеженного леса к ней приближается белоснежный конь, и не давала ей уснуть… Она стояла посреди дороги и смотрела, как дура или как Ассоль, которая вдруг увидела возникающую на горизонте громаду алых парусов. Но деревенская дурочка Ассоль в них искренне верила! А Катерина про принца на белом коне по-шу-ти-ла! Но конь подошел и ткнулся ей замшевым носом в ладонь.

И она стояла столбом и молчала, держа ладошку кверху… пока откуда-то сверху не раздался чуть насмешливый голос:

– Честно говоря, я это предвидел: заказывали принца на белом коне, мы приехали, а на принца – ноль внимания. Тогда я, пожалуй, слезу.

И перед Катериной оказался высоченный красавец, что называется, ни отнять, ни прибавить: плечи значительно шире попы, короткие вьющиеся идеально подстриженные волосы (пшеничного цвета, подумала почему-то Катерина, хотя упомянутый злак видела только по телевизору, когда в «Новостях» шли репортажи об уборке), смеющиеся карие глаза в обрамлении детских пушистых ресниц, капризно, но твердо изогнутые губы, четкий подбородок и к тому же (как без этого) с ямочкой посредине. Не хватало только короны для портретного сходства с принцем из любого детского фильма.

Катерина лихорадочно соображала, как ей себя вести. Принца она немедленно узнала, да и трудно было бы не узнать, поскольку изображения с его голливудской физиономией периодически появлялись на билбордах: принц был депутатом Госдумы, лидером местного отделения партии «За справедливость для всех» и самым желанным ньюсмейкером для всех журналистов Екатеринбурга.Возглавляя фонд «Нет наркотикам!», он лично участвовал в милицейских рейдах по наркопритонам и периодически выступал с сенсационными разоблачениями наркоторговцев и оборотней в погонах. На следующий день во втором раунде обиженные стражи порядка обвиняли уже его в том, что в процессе реабилитации в частной клинике, принадлежащей фонду, погиб от передозировки очередной недолеченный наркоман. Он участвовал во всех крупных городских скандалах – и деньгами, и административным ресурсом, и личным присутствием на месте разборок общественности и представителей органов власти, всегда на стороне обиженных, будь то актеры крошечного театра, которых выгоняли на улицу из насиженного подвала, родители, протестующие против уроков сексуального просвещения в школе, или жители хрущевки, под носом у которых вырыли котлован для элитной многоэтажки, от чего их дом перекосило. В паузах он бил морды пойманным на вранье политическим оппонентам – красиво и в прямом эфире. Под свою коллекцию старинных икон он купил полуразвалившийся древний особнячок в центре города, сделал из него конфетку и повесил табличку: «Музей. Вход бесплатный». Он был совладельцем компании «Уральская медь», десятка ювелирных и книжных магазинов, писал неплохие стихи, часто подкидывал деньжат знакомым местным поэтам и на свои деньги содержал толстый литературный журнал.