Весенний марафон

На этой оптимистической ноте Катерина решила закончить. Она как раз вычитывала текст, когда дверь с грохотом бабахнулась об стенку, так, что отвалился кусок штукатурки, и в кабинет влетел взъерошенный и, похоже, перепуганный Евгений Николаевич Бабин.

– С ума сошел! – подскочила Катерина. – Ты меня заикой сделаешь!

Но дальше стало еще интереснее: сразу вслед за Бабиным не спеша вошел здоровенный мордоворот, не по погоде одетый в черный костюм с галстуком. Мордоворот без малейшего интереса скользнул взглядом по Катерине, обшарил глазами стены, подошел к окну и зачем-то выглянул наружу – и вышел в коридор. Катерина вопросительно посмотрела на Бабина, потом перевела взгляд с его искаженной физиономии на дверь, за которой скрылось видение в черном. И дождалась второго отделения: в кабинет вошел Сан Саныч Фирулев. Здесь надо бы добавить – собственной персоной, потому что появление такого человека среди простых смертных было равносильно приличному землетрясению.

Бывший глава уралмашевской мафии, ныне он стал добропорядочным бизнесменом, владельцем изрядного пакета акций бывшего гиганта советского тяжелого машиностроения, трех оптовых рынков, десятка автомоек и всех гидролизных заводов в области, которые отчего-то немедленно обанкротились. Ивашов когда-то начинал у него в шестерках, да и теперь при всей своей породистости был моськой рядом с этим мамонтом эпохи приватизации, удачно пережившим почти всех представителей данного подвида. В свое время он сумел – небывалый случай! – отойти от криминальных дел без ущерба для здоровья и репутации. «Стариков» тогда подпирала молодежь, «белые воротнички», пришедшие на смену поколению спортсменов и рэкетиров. Тех, кто вовремя не сошел с меняющего курс корабля, как это сделал Фирулев, быстро и красиво сбросили, как балласт, не пачкая рук, при помощи милиции и прокуратуры. А Фирулев уже давно сидел на собственном острове, махая ручкой криминальному «Титанику». Конечно, у правоохранительных органов и на него имелся компромат – лет на пятнадцать строгого режима, да не было пока «команды сверху», без которой в таком тонком деле никак.

Фирулева в городе откровенно боялись. Один из его адвокатов был убит во дворе собственного дома, другой, как установило следствие, выбросился из окна исключительно по собственной инициативе, один из пресс-секретарей через месяц работы исчез бесследно, а джип его главного конкурента расстреляли из гранатомета – и он, и охрана погибли на месте. Ни исполнителей, ни, тем паче, заказчиков, конечно же, не нашли. Но было это все в далекие девяностые, к тому же Фирулев платил своей «обслуге» такие баснословные деньги, что к нему шли по первому зову, и даже Катерина как-то во время выборов писала статейку по заказу его пресс-службы – но лично тогда лицезреть не удостоилась. И вот теперь этот великий и ужасный господин Фирулев собственной персоной стоял посреди ее кабинета, и на лице его застыло выражение брезгливости. Поскольку ни к себе, ни к скромному, но вполне приличному интерьеру своего кабинета Катерина это выражение отнести никак не могла, то она с интересом посмотрела на Бабина, который зачем-то зашел в узкую щель между ее столом и окном и там топтался, рискуя выдрать из гнезд компьютерные провода.

– Вот. Это Катерина. Титова Катерина Викторовна, – сделав театральный жест в ее сторону, произнес Бабин.

– Это я понял. – Голос у Фирулева был спокойный и очень… неприятный. Кажется, и говорить ему с Бабиным было тоже очень противно, и делал он это через силу.

– Она вам подтвердит!

– А можно узнать, что именно? – Катерине этот балет начал надоедать. В конце концов, она у себя в кабинете, никого к себе не приглашала и ничего Фирулеву не должна. Да и автомата у него вроде бы при себе нет, значит, здесь и сейчас он убивать никого не станет.