Весенний марафон

От невеселых мыслей ее оторвал телефонный звонок.

– Катя, ты свободна? – Странно, но Ивашов был взволнован и говорил очень быстро.

– Я… не знаю… – растерялась Катерина, которой еще надо было вычитать подборку писем. – А что?

– Бросай все и спускайся вниз, я через пять минут буду! – прокричал Кирилл и бросил трубку.

Катерине передалось его волнение – таким Кирилла она никогда не видела. Что случилось? Зачем она понадобилась ему так срочно? Наверное, он хочет сказать ей что-то важное… От этой мысли Катерина разволновалась еще больше и украдкой посмотрела на Бабина – не заметил ли он чего лишнего? Но Женя тупо смотрел в окно, благо с их десятого вид открывался великолепный, и она сама могла подолгу засматриваться на суетящийся внизу город. Но сейчас ей было не до пейзажей. Не давая разыграться воображению, Катерина быстренько вытолкала из кабинета впавшего в апатию Женю, к которому сразу потеряла интерес, послала по электронке на верстку так и не вычитанный текст подборки, схватила сумку и куртку и побежала вниз, не сдав ключи на вахте. Когда она выскочила на крыльцо, на стоянку, разбрызгивая лужи, влетел джип Ивашова. Он выскочил, чмокнул ее в щеку, схватил за руку и втащил в машину, а с места рванул так, что Катерину вдавило в спинку кресла.

– Кирилл, да что случилось-то? – не выдержала она.

– Сейчас приедем, все увидишь. Понимаешь, я ехал по делам, меня люди ждут. Дождь пошел. И я увидел… Я сразу подумал – ты же рядом, ты должна быть со мной.

Последняя фраза Катерине особенно понравилась, и она даже поежилась от приятного предчувствия, которое мурашками пробежало по коже.

Через десять минут ничего не понимающая Катерина и приплясывающий от нетерпения Кирилл влетели в шикарный вестибюль самого высокого в городе офисного здания (охранник вскочил и расплылся в улыбке, мгновенно узнав Ивашова), и стеклянный лифт, досчитав до тридцатого с чем-то этажа, вознес их на крышу, где были смотровая площадка и ресторан под названием, конечно же, «Седьмое небо». Через ресторан они пролетели, как махновцы на тачанке по замершей от страха станице – официанты шарахались в стороны и, тоже узнавая, почтительно улыбались.

– Смотри! – жестом человека, дарящего любимой полмира, он показал Катерине на раскинувшийся внизу город.

– И что? – не поняла она. – Я здесь уже была. Видела…

– Да радуга же! – сияя от счастья, пояснил Ивашов. – Первая в этом году!

Катерина смотрела на радугу, разноцветным мостом соединившую районы Эльмаша и Уктуса, и пыталась придать лицу выражение, приличествующее случаю, то есть – благодарно-восторженное. Это потребовало от нее некоторых усилий, потому что радугу Катерина, конечно, любила, но умирать от восторга по поводу ее появления не была готова. К тому же она отчего-то чувствовала себя обманутой, как ребенок, который ждал на день рождения живую собаку, а получил плюшевую игрушку. Впрочем, ей никакой собаки никто и не обещал. Будь неладен Ивашов вместе со своим поэтическим складом ума, ворчала про себя Катерина, подавляя разочарование. И про родство с декабристами наверняка его пресс-служба придумала, посмотрев фильм «Звезда пленительного счастья» – ах, как романтично. Радугу он решил ей показать! А ты, голубушка, интересно, на что рассчитывала? На признание в любви? Что он тебя – на самолет и в Париж? Нехорошо быть такой жадной. Будет с тебя и радуги, тем более первой в году. Какая прелесть.

Наконец нужное выражение устоялось в глазах и на лице, и Катерина обернулась к Ивашову, как бы налюбовавшись восхитительным зрелищем.

– Здорово, да? – сиял глазами Кирилл. – Я подумал, что ты обязательно должна это увидеть.

– Спасибо! Замечательно! Я никогда такой красоты не видела, честное слово! – врала Катерина, памятуя, что лесть должна быть грубой.