Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала) (ЛП)

“Уит стал помешанный на контроле, когда отец впервые ушел. Он ввязывался с ним в эти яростные драки. Это было ужасно. Все, что мы с Линой могли делать, это плакать. В конце концов нас всех отправили на консультацию”.

«Я уверена, это было нелегко,» - бормочу я.

Она берет еще один кусочек жареного сыра, держит его тонкими пальцами, разрывает на кусочки и позволяет им упасть на тарелку, прежде чем окунуть один в красный соус. “Это было облегчением. Когда папа ушел, нам всем стало легче дышать. Даже Уиту, хотя он и не хочет этого признавать. Проблема в том, что он сделан из того же теста, что и наш отец. Он видит все как черное или белое. Здесь нет серого цвета. Правильного или неправильного. Да или нет. Делать это или не делать. Он чрезвычайно упрям, и с ним трудно поладить.”

Она прекрасно его описывает. Я могу только кивнуть головой в знак согласия.

Сильви улыбается, ее взгляд понимающий. “Ты обманула меня. Я снова говорю о себе, а ты едва ли сказала хоть слово.”

“Я не возражаю. Я хороший слушатель,» - говорю я ей.

“Но я хочу узнать о тебе больше”. Она тянется через стол, ее пальцы ненадолго танцуют на моей руке, прежде чем она отстраняется. “Это так волнующе, что ты здесь. Каждый год в Ланкастере одни и те же лица. Они мне так легко наскучивают. Студенты. Учителя. Персонал. Это половина причины, по которой я становлюсь ужасно больной, клянусь. Я устала видеть всех в кампусе. Мне нужно больше волнения в моей жизни”.

“Например как смерть?” Я не могу не спросить.

Сильви смеется. "Да. Как смерть. Это гораздо интереснее, поверь мне. А теперь расскажи мне о себе. Не сдерживайся. Я хочу знать все.”

“На самом деле рассказывать особо нечего. У меня нет ни братьев, ни сестер.” Чертов Йетис, и он не в счет. При мысли о нем как о моем брате меня тошнит. “Моего отца нет в моей жизни. У нас с мамой натянутые отношения”.

Особенно после пожара, смертей и осознания того, что мы - это все, что осталось друг у друга, что не очень успокаивает мою мать. Я полагаю, она ненавидит меня за то, что я сделала. Но теперь мы квиты, потому что я тоже ненавижу ее за то, что она сделала.Или, скорее, то, чего она не сделала.

“Ты тоже имела дело со смертью, как и я”, - говорит Сильви с любопытством на лице. “С огнем. Расскажи мне, как это было в ту ночь, когда это случилось.”

Беспокойство проскальзывает сквозь меня. Это то, о чем я не говорила с тех пор, как поговорила с полицией. Это запретная тема для нас с мамой. Мы бы предпочли забыть, что это когда-либо было. «Я мало что помню,» - признаюсь я извиняющимся тоном. “Я проснулась из-за сильного дыма и того, что моя мать пыталась вытащить меня из комнаты”.

Я помню все, что произошло в ту ночь, вплоть до мельчайших деталей. Просто я не хочу ей говорить.

“Твоя мама - герой”, - говорит Сильви, ее голос полон благоговения. “Она спасла тебе жизнь”.

Я пожимаю плечами, стряхивая их. “Она сделала то, что сделала бы любая мать в подобной ситуации”.

“Ха! У меня такое чувство, что моя мать позволила бы мне сгореть”, - с горечью говорит Сильви. “Она бы спасла Уита. Может быть, Каролину.”

“Она бы спасла всех своих детей”, - говорю я, мой голос мягкий, когда я протягиваю руку и слегка похлопываю ее по руке.

Сильви вытаскивает свою руку из-под моей, делая пренебрежительный жест.

“Это становится слишком серьезным. Давай поговорим о чем-нибудь другом. О, я знаю! Расскажи мне о своих неприятностях в Биллингтоне.” Ее глаза загораются, маленькие огоньки танцуют в ее бледно-голубых глазах. “Я не собираюсь притворяться, что не читалатвое досье, когда взломала систему, потому что я так и сделала, и я зеленею от зависти к тому опыту, который у тебя был. Я люблю зловещую историю о том, как хорошая девочка стала плохой. Выкладывай.”

Правда такая скучная. Я была типичным бунтующим богатым подростком, который разыгрывал себя. Это был стандартный крик о помощи. Любое внимание - это ситуация хорошего типа внимания. Я была в полном беспорядке. Пытаясь избежать давления дома, давления в школе. Желая повзрослеть слишком быстро, слишком рано, но в то же время нуждаясь в своей маме, потому что я быланапугана.

И, конечно же, там был Йетис. Он был непрестанен. Это началось, когда мне было тринадцать, и у меня выросла грудь. Он не переставал пялиться на нее. Он зашел, когда я принимала душ, и наблюдал за мной через стеклянную дверь. Иногда, просто потому, что я могла, я позволяла ему пялиться. Это удовлетворило бы его, и он оставил бы меня в покое.

Пока потребность не стала слишком велика. В конце концов, он постоянно преследовал меня. Не мог оставить меня в покое. Пытаясь проникнуть в мою комнату.

Мать была слишком поглощена собственными проблемами — и своим романом с Августом Ланкастером, одним из богатейших людей в стране, если не в мире, — чтобы видеть, что происходит прямо у нее под носом. В ее собственном доме. Я все еще не уверена, понимает ли она все, что произошло между Йетисом и мной. Однажды я попыталась сказать ей об этом, но она заплакала, когда я произнесла имя Йетис.

Поэтому я остановилась.