Вещие сны

Джоанна, не раздумывая, инстинктивно бросилась к девочке, словно Риген была ее собственная плоть и кровь. И как только она ступила в беседку, небеса разверзлись, дождь ожесточенно забарабанил по крыше и окружил беседку плотной стеной — так что в нескольких футах ничего уже не было видно.

Джоанна опустилась на колени и нежно погладила малышку по голове. Она думала, что для Риген просто пришла пора выплакать свою печаль по маме.

— Риген, маленькая…

Риген подняла голову — ее бледное личико было залито слезами — и с громким плачем бросилась в объятия Джоанны.

— Не мой, — жалобно всхлипывала она, — он не мой, Джоанна!

— Не твой? Риген…

Всхлипывая едва слышным сквозь шум дождя и ветра голосом, Риген заговорила:

— Я только что слышала, как он разговаривал с Лиссой, и он ей все сказал. Он сказал, что мама знала, куда нанести удар, и что я не его ребенок. Он не мой папа, Джоанна! У меня нет и папы!

Джоанна не знала, что именно умудрилась подслушать Риген, но, вероятно, Скотт почему-то объяснял Лиссе эту ситуацию, а девочка, услышав часть их разговора, впала в отчаяние и бросилась сюда.

— Послушай меня, малышка, — сказала она, привлекая девочку к себе. — Ты просто опять подслушала обрывок чужого разговора, только и всего, и поэтому поняла все неверно. Клянусь тебе, он твой папа — и он это знает.

— Он сказал…

— Неважно, что он сказал, Риген, он твой папа! И он тебя любит, я точно знаю.

Риген упрямо покачала головой.

— Нет, больше не любит. Я плохая, Джоанна, и за это бог отнял у меня их обоих.

— Малышка…

— Вы ничего не знаете! Я думала, что это тоже игра, такая игра, мы с мамой все время в нее играли. Я думала, она спрятала эту шкатулочку, чтобы я ее потом нашла. И когда она ушла, я взяла ее, но шкатулка была заперта, и я не знаю, что внутри. Я искала ключ, но его нигде не было. А потом я видела, как мама выходила отсюда. Она очень испугалась, не найдя шкатулки, я это поняла, потому что она была такая бледная и чуть не плакала. И она села в машину и поехала очень быстро, и больше уже не вернулась! Она никогда не вернется, и я виновата в этом! Потом я принесла шкатулку назад, я опять спрятала ее в тайничок, но мама уже никогда не вернется!..

Джоанна обняла плачущую девочку. Как дьявольски легко пропустить самое важное! «Я плохая, Джоанна». Если бы она сразу обратила больше внимания на упорные самообвинения Риген…

— Риген, в этом нет твоей вины, — начала она, но продолжить ей помешали.

— Ах, как трогательно.

Зловеще-будничный голос раздался так близко, что Джоанна вздрогнула. Это был Дилан, и в руке он держал пистолет. Дилан стоял под крышей беседки, не заходя в нее, положив на перила руку с пистолетом, наведенным прямо на Джоанну.

Джоанна встала на ноги, инстинктивно заслонив собой Риген. Дилан улыбался. Раньше она не представляла себе, какой ужасной может быть иногда улыбка. Глаза у него были мертвые. Совершенно мертвые.

— Дилан, не сходите с ума, — сказала она как можно спокойнее. — Все кончено. Вы думаете, эту смерть тоже сочтут несчастным случаем? До сих пор вам везло, но…

— Везло?! — Он злобно засмеялся, качая головой. — Я много месяцев повсюду искал эту дискету, и все это время дрянная девчонка прятала ее здесь? Боже мой!

Дискету? Но Джоанна не стала просить объяснений.

— Пусть Риген вернется в дом, — потребовала она без особой надежды.

С лица Дилана не сходила зловещая улыбка.

— Боюсь, это невозможно. Видите ли, из того, что я здесь услышал, я заключил, что крошка в ужасе выбежала из дома, и мне кажется вполне вероятным, что под этим дождем и ветром она нечаянно оказалась слишком близко к краю обрыва. И вы, Джоанна, вы, живое воплощение ее матери, вместе с ней. Разве это не прекрасно? Вы, кажется, собирались спасать Риген? Но никто из вас не спасется. — Глумливо нахмурившись, он опять покачал головой. — Опасные у нас здесь скалы, очень опасные. Думаю, после этой последней трагедии я буду вынужден просить городской совет поставить вдоль обрыва постоянное ограждение.

Все это время Риген молчала, вцепившись в Джоанну. У нее явно был шок. Джоанна, погладив ее по голове, легонько закрыла ей ухо ладонью и крепче прижала к себе, чтобы она не слышала того, что ей не следовало слышать. Единственное, что она могла сделать в этих обстоятельствах, — это тянуть время, максимально тянуть время, заставить Дилана говорить о чем угодно и как можно дольше.

— Значит, Дилан, вы солгали мне о вашем романе? Он происходил не много лет назад, а незадолго до того, как Кэролайн погибла.

Он наклонил голову, издевательски изображая вежливое признание ее правоты.

— Что ж, Джоанна, мне действительно пришлось солгать. Я не хотел, чтобы вы считали меня самым близким Кэролайн человеком. Ну посудите сами, вы ведь могли рассказать об этом Гриффу, прежде чем я уберу вас с дороги. Я должен был избегать такого поворота событий. К тому же я, конечно, понимал, что вы хотите услышать. Что Кэролайн использовала меня и бросила, разбив мне сердце на куски. То же самое, что твердили вам другие. Правильно?

— Откуда вы знаете?