Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол

Ярил скосил глаза… Прямо перед ним на коленях стояла наипрекраснейшая девица, темненькая, черноокая, с тонким станом и пушистыми ресницами. Девица тщательно смазывала его спину каким-то пахучим маслом. Было больно, но, вместе с тем, приятно.

– Кто ты? – сдерживая стон, осведомился Ярил.

– Я – Любима. Дочка Зверина с Копырева конца.

– А, так ты киевская! Я тоже оттуда.

Девушка замерла.

– А что, Киев рядом? – оглянувшись на двор, шепотом спросила она.

– Рукой подать, – кивнул Зевота, вернее, попытался кивнуть, сделать это, лежа на животе было довольно сложно.

– Рукой подать, – как эхо повторила Любима. – Но ведь хозяйка говорила…

– Хозяйка – эта та огромная бабища? – забыв о боли, перебил Ярил. – Где она? И где Мечислав? Ну, такой, мужик похожий на медведя.

– В доме, наверное, спит, – сообщила девчонка. – А хозяйка на дворе. Есть еще две девки, помощницы, Онфиска с Лобзей, так те на реке, там же и две мои подружки, а собака, Орай, на пастбище.

– Это плохо, что собака, – протянул Ярил и снова застонал.

– Больно? – участливо спросила Любима. Парень ей понравился: тонкий, смуглокожий, и, по-видимому, ловкий, со светлыми волосами и губами, потрескавшимися, чуть припухлыми, словно бы совсем детскими. Вообще, по возрасту он, вероятно, был ровесником девушки, ну, может, чуть старше, однако выражение лица его, а особенно глаза – непонятно какого цвета, видно только, что вроде бы темные – было вполне независимым, взрослым, даже с некоторой долей нахальства.

– Ты красивая, – неожиданно улыбнулся парень. – Жаль, проживешь недолго.

– Почему это? – обиженно встрепенулась Любима.

– Убьют они вас, – убежденно прошептал Ярил. – Тебя и подруг твоих, про которых ты говорила.

– Убьют? Но за что?

– Тебя – за то, что меня видела, а подружек – за компанию. Ну а меня… – Ярил тяжело вздохнул. – Не нужен я боле Мечиславу-людину и братству, а чтоб он кого ненужного в живых оставил – ну уж нет, за Мечиславом такое не водится.

– Так убежал бы давно и от братства, и от Мечислава этого! – Любима вытрясла на ладонь последние остатки масла.

– От них не убежишь, – мрачно произнес Ярил. – От них один выход – смерть.

– Так ты не жди ее, смерти! Беги сегодня же, и мы… и мы с тобой, ведь ты говоришь, что Киев близко! Знаешь дорогу?

– Дорогу-то знаю. Только Киев не так близко, как ты думаешь. Да и там – везде Мечиславовы люди.

На глазах у парня – или Любиме лишь так показалось? – предательски навернулись слезы.

– Тебя правда убьют? – помолчав, тихо спросила девушка.

Ярил усмехнулся:

– Конечно, не хотелось бы верить, но, похоже, попал я, как кур в ощип.

– Мы поможем тебе, – твердо заявила девушка. – А ты поможешь нам.

На улице послышались шаги Любомиры.

– Не прощаюсь, – одними губами прошептала Любима. Она еще не знала, как спасти этого несчастного и совсем незнакомого парня. И так же не знала – как вырваться отсюда самой. Знала одно – судя по всему, хозяйка-то сегодня расслабилась! Другого такого случая, возможно, долгонько придется ждать.

Вернувшись к реке с корзинкой и туесами, Любима, улучив момент, переговорила с Ладиславой. Речку, по обоюдному согласию, решили пока в планы не посвящать – мала еще да простовата. Как бы вот только выбраться отсюда. Нельзя сказать, что девчонки не размышляли над этим – нет, о побеге подумывали еще с первого дня, когда, отстав от ребят, заплутали в лесах и неожиданно набрели на усадьбу, превратившуюся в узилище. Да только вот было не выбрать момент – уж слишком подозрительной оказалась хозяйка, а ее девки вообще поначалу смотрели, словно цепные псы. Да и пес еще этот… Орай. Ну, до чего же злобная псина! И признает, тварь, только хозяйку. Девок – и то редко слушается. Что же делать-то?

– Думать надо, – нагибаясь за очередным подосиновиком, прошептала Ладислава. – Я приметила, хозяйка наша в настроении сегодня хорошем, мужика заезжего брагой поит, неужто сама не попробует? А потом… Любима, у вас растет сон-трава?

– Сон-трава? Конечно, растет. К воде ближе…

– Так вот и иди, ищи!

– Думаешь, выгорит?

– Не думай, делай.

К полудню Мечислав-людин наконец-то проснулся. Осмотрелся, увидав Любомиру, осклабился:

– Чегой-то задремал я, люба.

– Ничего, – улыбнулась та. – Сейчас пообедаем. Крикну только девкам, чтоб принесли с погреба квасу…

Сытно пообедав тем, что осталось от завтрака, Мечислав с Любомирой испили холодненького кваску и… и сами не заметили, как постепенно очертания предметов вокруг стали расплывчатыми, зыбкими, как смежились веки, а головы стали тяжелыми, словно колокола в храмах распятого бога. Так и уснули – не заметили как. Квас-то из подвала носила Любима. И к речке она не зря ходила – отыскала-таки сон-траву.

Выйдя во двор, Любима незаметно кивнула подруге. Та, взяв у нее крынку, сделала вид, что пьет. Булькала громко, так, что сидевшие тут же, на улице у березок, хозяйские девки недоуменно воззрились на нее:

– Ишь, хозяйский квасок хлещет! А кто бы это ей разрешил?

– Тетушка разрешила. – Ладислава оторвалась от крынки. – Сказала, угости, мол, всех.

– Так ты и угощай, не хлещи в одну-то харю! – поднялась на ноги Лобзя. – А ну, дай сюда крынку!