ВЕЩИЙ СЛОВНИК.СЛАВЛЕНИЯ РОДНЫХ БОГОВ

Открывали ребята книги древние да читали о Пуруше — великане, до Мира созданном. Из него Мир сотворился в начале времени, как о том в Голубиной книге сказано. Подменил, видно, кто-то имя Пурушино.

Что писалось в Голубиной книге истинной? Не одни ведь простые россказни? Быть должно там знание волшебное...

В сказе нашем отступление сделаем — разъясним, что есть знание волшебное, ибо ложно оно ныне толкуется.

Есть волшебное знание волховов. Это знание не может быть писано. Вот напишут на бумаге сильный заговор, а в чужих устах он не действе­нен. Невдомек чужаку, что сей заговор не начало, а конец волхования. Без начала и конец — бестолку, только вот о начале — годы сказывать.

Есть волшебное знание народное. Сочетается оно со знанием волховов. Жив народ, пока знание это помнится. Просто так оно тоже не читается, надо дать ему пояснение.

Вот — представим себе дом каменный. Каждый камень в нем подобен знанию постижимому. Каждый камень по себе — дело обыденное, может он быть таким или этаким. Но вот вместе они руками сложены и являют чудо великое — человеку являют убежище.

Таково оно и знание народное, что волшебное только в целости. В целости дает силу богатырскую. Головой той силе — книга Голубиная. Драгоценная книга, да утраченная.

Сохраняли жрецы ее на капищах, после сделали бродяги из нее посмешище. Пели о ней на церковных папертях, там же тихо Мир она покинула

Полно! Так ли оно приключилося? Если жив народ — живо знание. Не пропала, значит, книга Голубиная. Значит, есть — живет в людской памяти. Ну а может — и хранится книгой писанной?

Так ребята наши помыслили и решили обресть книгу писанную — древнюю книгу Голубиную.

Тут окинули они взглядом землю Русскую. В самом сердце — на Валдае искать книгу надобно, вроде бы туда дороги сходятся, вроде там стоят леса великие, отчего-то земля осталась там не тронутой. Так по­шли ребята на Валдай за книгою.

II

Множество сел ими пройдено, множество людей ими спрошено. Ни­кому про книгу не ведомо. Видно только, что погибло знание древнее. Покосились дома, земли брошены, мужики да бабы лежат пьяные, молодые все ушли искать долю лучшую. А все трезвые — воры да жулики, либо иноземцы торговые. Где храниться тут знанию древнему? Ты ли это, народ русский, народ духа высокого?

Не валили тебя бури страшные, подкосили тебя похоти мелкие. Принял мелкое ты за великое. Ты не хочешь уж царства Святовитова и не ждешь могучего Волхова, что изгонит птицу дремотную, тяжкий сон на тебя напустившую? Или ты уснул лишь до времени, сам проснешься, когда сроки сбудутся? Останавливают сомнения.

Но — идут ребята, идут далее. Вот — идут лесами высокими, вот — идут полями не кошенными. И выходят на Селигер-озеро, прямо к плесу Кравотынскому великому.

В небе гуляет Солнце ясное, а над плесом — волны высокие. Далеко вдали берег теряется. Там стоит Кравотынь — село древнее, бились там до последнего с татарами. Полегли все селяне до единого.

Коль могли стоять за землю до последнего, значит, ведома была им книга Голубиная. На открытом плесе стоит село Кравотынское. Все дру­гие села спрятаны, в рукавах да протоках затаенны, островами от плесов огорожены, чтобы не увидели их вороги.

Не нашлось в Кравотыни книги писанной, о былом не помнят там многого.

Проходили ребята село Заплавье. Там стоят дома камня резанного, чудного, а верха домов деревянной резьбой изукрашены. Дивна та резь­ба прорезная, покрывает сплошь бревна срубные. Простотой такой дома расставлены, что нельзя смотреть без восхищения. Воедино здесь общий замысел и желание каждого селянина. Тут без шапки ходишь, задрав голову — украшения резные разглядываешь. Будто храмы стоят древ­ние, с головы до ног узором одетые.

Кто создал красоту удивительную? Не хозяева ли домов — мастера знатные? Знают ли они про книгу Голубиную? Говорят ребята, спраши­вают. Отвечают им мужики с завалинки:

— Вот уж год, как помер мастер-то. Среди нас учеников не оказалося, толком строить нам не приходится. Так ушли все мастера, а про книгу не ведаем. И легенд мастера не сказывали, в памяти у нас ничего нетути. Мы сидим тут собой довольные. На дрова телятник растаскиваем — всех коров свели, нет в нем нужности. И колхоз наш теперь распущенный, никому мы теперь не надобны. Помирать нам теперь предписано.

Полоновку переплыть ребятам надобно, чтобы путь свой держать далее. Полоновка — речка не широкая.

— Помогите нам, мужики добрые, переправьте нас на ту сторону. Мы заплатим, сколько попросите.

Отвечают мужики с завалинки:

— Лодки все погнили наши, прохудилися. Перевезть вас нам не на чем, а у кого лодки есть — нам не ведомо.

На ответ такой ребята подивилися. Нет без лодки мужика ни единого, все живут Селигером-озером. Нежелание везти тут явное. То ли лень мужикам подвыпившим, то ли говорят от презрения. Перевозом всегда Русь жила. Мужики эти, значит, негодные. Хоть дома им умельцы строили, сами они ни на что не способные. Не живет среди таких книга Голубиная, не дано им раздолья Валдайского. Огорчились ребята этому и пошли-побрели к мосту дальнему.