Вещность и вечность

Если бы Фридл снились сны! И она бы увидела во сне то, о чем мечтает… А мечтает она во сне и наяву о том, о чем мечтают все: чтобы больше не было транспортов, чтобы те, кто уехал на Восток, и те, кто остались здесь, дожили до свободы. Но есть у нее и свои личные мечты – вывезти все детские рисунки в Прагу, разобрать их по темам и по отдельным детям. В случае чего – позвонить Гертруде Баумловой. Ее пражский номер записан в книжечку, там столько номеров! Но если сон сбудется, то первой, кому она позвонит, будет Сойка.

Терезинский дизайн

В Терезине Фридл переезжала дважды: из общей комнаты в «пенал» на втором этаже в конце коридора, из «пенала» – в чулан во дворе дома. По терезинским меркам это отдельная квартира, даже ключ есть.

К вечеру она так устает, что засыпает сидя. Павел осторожно переносит ее на постель, снимает с нее туфли. Подошвы стерты до дыр. Надо бы сдать в починку, но тогда ей будет не в чем ходить. А сидеть на месте она не может.

Фридл Дикер-Брандейс. План переустройства комнаты в детском доме. 1943–1944. Фридл Дикер-Брандейс. Открытка из Терезина, 16.7.43.

Мои дорогие! Могу сообщить вам, что мы здоровы и нам хорошо. Мы оба прилежно трудимся – я в отделении по работе с молодежью, а Павел – на стройке плотником. Посылки и пожелания мы получили, это принесло нам много радости. Надеемся вскоре что-то от вас услышать. Привет огромный всем, в том числе и Хильде. Ваши Павел и Фридл. 16.7.43.

«Наша воспитательница Ули Лажанска[92] позвала Брандейсовых, чтобы они помогли ей сделать перестановку, – рассказывает Ноэми Маковцева. – Очень уж у нас было тесно и нехорошо – 30 девочек в очень маленьком помещении с трехэтажными нарами. Фридл начертила план, как сделать, чтоб стало лучше. Некоторые койки соединили, некоторые нет, – в конце концов из кубрика вышло просторное жилье. Еще Фридл привела кого-то, кто перекрасил простыни в цвет красного вина, и из них вышли прекрасные занавески. У каждой из нас был свой лозунг. Я, например, написала такую глупость: “Веселей, веселей, начинается день, веселей, давай-ка, вставай!”»

Умелые руки

«Я ее очень хорошо помню, – говорит Марта Микулова. – Я столькому от нее научилась. Она умела все пустить в дело – кнопку, лоскут, гвоздик, – и такое из этого сотворить – она во всем что-то видела. В комнате у нее было очень тесно. Комната, это как выйдешь во двор L 410 – справа в углу дверь, за ней койка, полка… Там был настоящий морозильник. Как она это выносила? Или спала в другом месте? – Марта рисует план. – Здесь койка, стул вроде лавки, не было ничего одинакового, и была у нее большая картина из тряпок – не помню, что на ней, – и везде темно-голубые простыни, даже стены занавешены. …Да, похоже, кровать была двухъярусная… Еще я помню выставку детских работ. Она была в подвале. Там были доски на козлах: на них стояли поделки – мои обезьяны, – а на каменных стенах висели рисунки. Мои тоже были выставлены, но главное было не в них, а в обезьянах, за них-то мне и присудили первое место. Ну и что – ни похвальной грамоты, ни добавки! А я-то надеялась – это будет слава на весь мир, первое место – обычно за первое место давали “цибус”. Добавку, значит. Но “цибус” мне почему-то так и не дали.

Марта Микулова, 1929. Живет в Хебе. «Собака и кошка». 1943.

У Фридл были книжки-сказки для маленьких детей на бумаге высшего сорта, с картинками для малышей. Про Африку. Я у нее эту книгу раз сто брала. Все мои зверюшки оттуда. Фридл внушила веру в свои силы, она сказала: “Не обязательно учиться по книгам, твои руки любят учиться, а умные руки – это огромный дар”. Меня страшно занимало, как делаются вещи, например, девчата делали кукол с волосами из пакли – как делать паклю? – или глаза из бусинок… Она умела делать всё! Цветы из сухих веток, а если кто принесет бусинки, так она их и к тому приложит, и к этому – и получаются разные вещи – она всё, всё умела! Она была художником в полном смысле слова, она не только рисовала, но делала всё.