Вещность и вечность

«Я все время рисовала. Она хвалила меня. И обещала, что, как только я подрасту, она за меня примется. И правда, когда мне исполнилось двенадцать, она разрешила мне присутствовать на ее занятиях с воспитательницами детских садов. Я училась у нее до 1934 года, до самого ее отъезда в Прагу. В 1936 году я поняла, что ни у кого, кроме нее, учиться не могу, и поехала в Прагу.

В то время Фридл все дальше удалялась от баухаузовских экспериментов. Она повернулась к природе. Это было мне на руку, я по своей натуре предметница, меня интересует действительность. При этом педагогические методы Баухауза оставались для меня живыми и продуктивными. Но самое главное – Фридл повернулась к цвету. …Я ходила за ней хвостом – никто другой не мог дать мне того, что она: понимания сути искусства и неприятия фальши или манерности».

В Праге юная Эдит занималась психоанализом у Анны Рейх и посещала общество психоаналитической педагогики, в задачи которого входила помощь педагогам, родителям и детям.

В 1937 году мать Эдит в приступе тяжелой депрессии покончила с собой. В 1938 году Эдит эмигрировала в Америку.

«В Нью-Йорке я нашла работу в прогрессивной частной школе The Little Red School House, я преподавала искусство и столярное дело. Когда в 1950 году я начала работать с брошенными и умственно отсталыми детьми в Нью-Йорке, я по-настоящему оценила всё, чему научилась у Фридл, и взяла ее методы за основу.

Позже я увидела рисунки из Терезина и была потрясена их витальной силой. Видно, как велики были усилия взрослых воспитать детей, дать им инструменты для развития, чтобы на время своей короткой жизни они сумели сохранить душевное здоровье. Их произведения в корне отличаются от работ неухоженных, нелюбимых, душевно травмированных детей крупных городов Америки. Для изобразительного искусства и педагогики убийство Фридл – невосполнимая потеря».

Эдит Крамер. Рюкзак-мольберт. Эдит смастерила это «орудие производства» в семидесятом году. Оно с нее ростом и в натуре выглядит иначе, чем на акварели. Рюкзак заляпан красками, со временем они образовали цветные наросты. Ее «орудие» смахивает на лешего, но Эдит обожает его и возит с собой повсюду.

С 1943 года (первая выставка в Нью-Йорке) произведения Эдит Крамер выставлялись на десятках индивидуальных и групповых выставок. Она работает в станковой живописи и скульптуре, а кроме того, создает фрески и мозаичные панно, одно из которых украшает станцию нью-йоркского метрополитена. В 1997 году была издана монография, посвященная ее жизни и творчеству[108].

Эдит Крамер – профессор университетов Нью-Йорка и Вашингтона, почетный доктор искусствотерапии Норвичского университета (Вермонт), член Всемирной ассоциации искусствотерапии. В 1996 году, в честь 80-летия, она была награждена Серебряным Крестом Почета города Вены, а летом 2001 года – в честь восьмидесятипятилетия – Золотым Крестом.

Учитель – ученик

«В те времена не одна я умела так работать, но мастерство уже начало выветриваться и из академий, и из современного искусства – а Фридл учила тому, что составляло суть искусства во все времена его существования.

Ничего нового в этом не было, новым было то, что это происходило в мире, который двигался к распаду, к уходу от традиций. А когда нет традиций, все нужно проговаривать четче, чтоб было ясно, о чем идет речь.

Эдит любуется на фонтан у костела в Вольфганзее. 2003.

Эдит Крамер и Маня Макарова в Грундлзее. 2003. Эдит вырезала из дерева портрет своей покойной тети, актрисы Элизабет Нойман-Фиртель, и рассказывает о ней Мане.

На мой взгляд, традиционные отношения между учителем и учеником чрезвычайно важны. В старые добрые времена, если ты не становился самобытным художником, ты продолжал работать в стиле учителя и, следуя за мастером, по крайней мере, держался приличного уровня.

Если же в тебе обнаруживался настоящий талант, ты мог уйти от мастера и делать свое, при этом имея прочный фундамент. Но если сильной внутренней тяги не было, ты продолжал работать на мастера и не занимался дешевым самовыражением. Теперь же, когда имеется энное количество учителей и каждый чему-то учит, процесс обучения теряет структуру, становится безличностным и вредоносным.

Иттен не был хорошим художником, но был редкостным учителем. В том-то и разница. Фридл была редкостным художником, и все дидактические методы, которые она применяла, шли через искусство. Иттен был философом искусства, Фридл – практиком, Иттен отрабатывал методы, Фридл, хорошо усвоив их, вдохновенно преподавала.