Вешние воды

— Ходить глупо, — проворчал он. — В пустом хождении — никакого толку. Пусть говорит белый вождь. Куда мы идем, белый вождь?

Йоги Джонсон не знал. То, что бессмысленное хождение не являлось решением их проблемы, было очевидно. Ходить хорошо, когда знаешь, куда идешь. Армия Кокси. Вереница людей, требующих работы, наступает на Вашингтон. Марширующие люди, вспомнил Йоги. Маршируют, маршируют, и куда это их приведет? Никуда. Это Йоги слишком хорошо знал. Никуда. Ни к черту.

— Говори, белый вождь, — сказал большой индеец.

— Я не знаю, — сказал Йоги. — Совсем не знаю.

Неужели ради этого они сражались на войне? Неужели к этому все сводится? Похоже, так и есть. Йоги стоит под уличным фонарем. Йоги думает и удивляется. Двое индейцев в своих пестрых клетчатых куртках. Один — с пустым рукавом. Все трое растерянны.

— Белый вождь не будет говорить? — спросил большой индеец.

— Нет.

Что мог сказать Йоги? Что здесь можно было сказать?

— Краснокожий брат может сказать? — спросил индеец.

— Говори, — сказал Йоги. Он смотрел себе под ноги, на снег. — Теперь все люди равны.

— Белый вождь ходил когда-нибудь в столовую Брауна? — спросил большой индеец, глядя в глаза Йоги в свете дуговой лампы?

— Нет. — Йоги чувствовал, что едва держится на ногах. Неужели конец? Столовая. Что ж, столовая ничем не хуже любого другого места. Но все же это ведь столовая. А почему бы и нет? Индейцы хорошо знают город. Они бывшие военные. У обоих — прекрасный послужной список. Он это знал. И все же столовая...

— Пусть белый вождь идет с краснокожими братьями. — Высокий индеец взял Йоги под руку. Маленький приноровился к их шагу.

— В столовую так в столовую, вперед, — смиренно сказал Йоги. Он был белым человеком, но знал, когда следует отойти в тень. В конце концов, превосходство белой расы может и не всегда быть безоговорочным. Взять хоть мусульманский протест. Беспорядки на Востоке. Волнения на Западе. На Юге положение дел все больше склоняется в пользу черных. А теперь эти события на Севере. Куда это его заведет? Куда вообще все это клонится? Поможет ли это ему вновь почувствовать влечение к женщине? Придет ли когда-нибудь весна? И стоит ли все это усилий, в конце концов? Как знать.

Троица вышагивала по замерзшим улицам Петоски. Теперь они двигались целенаправленно. En route[12], у Гюисманса есть такой роман. Было бы интересно научиться читать по-французски. Надо будет когда-нибудь попробовать. В Париже есть улица, названная в честь Гюисманса. Недалеко от того места, где жила Гертруда Стайн, сразу за углом. О, вот это была женщина! И к чему привели ее эксперименты со словом? Что от них осталось? Все это было в Париже. Ах, Париж! Как далеко он теперь от Парижа. Утренний Париж. Вечерний Париж. Ночной Париж. Снова утренний Париж. А может еще быть и дневной Париж. Почему бы и нет? Йоги Джонсон шагал вперед. Его мозг никогда не отдыхал.

Все трое шагают вперед. Руки тех, у кого они есть, сцеплены. Что-то свело этих троих вместе. Война? Судьба? Обстоятельства? Или то была чистая случайность? Эти вопросы теснились в голове Йоги Джонсона, выталкивая друг друга. Мозг его устал. В последнее время он слишком много думает. Они идут молча. Потом, внезапно, останавливаются.

Маленький индеец смотрит вверх, на вывеску. Она ярко сияет в ночи над замерзшими окнами столовой: «ИСКУС — НА ВСЯКИЙ ВКУС».

— Поглядим на их искус, — ухмыльнулся маленький индеец.

— В столовой белых людей отличные бифштексы на косточке, — ухмыльнулся большой индеец. — Поверь краснокожему брату. — Индейцы в нерешительности топтались на пороге. Большой повернулся к Йоги: — У белого вождя есть доллары?

— Да, деньги у меня есть, — ответил Йоги. Он был готов к этому вопросу. Не поворачивать же обратно. — Я угощаю, ребята.

— Белый вождь — благородной породы, — довольно крякнул высокий индеец.

— Белый вождь — человек с золотым сердцем, — согласился маленький.

— Вы бы на моем месте поступили точно так же, — скромно возразил Йоги. Не исключено, что это была правда. Он, конечно, рисковал. Однажды в Париже он тоже рискнул. И Стив Броди рисковал. По крайней мере так говорят. Люди по всему миру рискуют каждый день. В Китае рискуют китайцы. В Африке — африканцы. В Египте — египтяне. В Польше — поляки. В России — русские. В Ирландии — ирландцы. В Армении...

— Армяне не рискуют, — спокойно сказал высокий индеец. Он облек в слова сомнения Йоги. Неглупые они люди, эти краснокожие ребята.

— Даже в регби?

— Краснокожий брат думает, что нет, — сказал индеец. В его интонации Йоги послышалась убежденность. Кем были эти индейцы? Что-то за всем этим крылось. Они вошли в столовую.

Авторское примечание