Весёлый роман

Самую интересную штуку Борисов приберег на конец. Если перекрыть выпускную трубу, двигатель, понятное дело, рабо­тать не может. В специальном патрубке, после глушителя, Бори­сов поместил заслонку, которая управлялась тросом, соединен­ным с рычагом под передним сиденьем. Пока не открыта за­слонка, двигатель можно даже завести. Некоторое время он будет работать на малых оборотах. Но при попытке тронуться он сразу заглохнет.

— Это все? — спросил Виля. Ему явно хотелось еще чего-нибудь необыкновенного.

— А мало? — сказал Борисов.

— Тут есть еще одна штука, — вмешался я. — Похититель приезжает с мощным самосвалом и автокраном. Грузит маши­ну на самосвал. Отвозит на авторемонтный завод. Там собирает­ся технический совет, который находит электромагнитный кла­пан, заслонку в выхлопной трубе, соединяет электропитание. Похититель пишет благодарность в Книгу жалоб и предложений, выезжает за ворота и едет по улице. Но ровно через семь ми­нут тридцать секунд срабатывает реле времени, дверцы откры­ваются, под сиденьями раздаются взрывы, пассажиры летят на мостовую, а машина сама разворачивается и возвращается в гараж. Там она вместе с хозяином сочиняет акт о хищении, са­ма отвозит его в автоинспекцию, где на равных разговаривает с самим полковником Клебановым.

Я не только рассказал это. Я еще и изобразил, как все это происходило. Ребята смеялись. Но больше всех смеялся сам Борисов. А ведь мне хотелось, чтоб смеялись над ним, а не над тем, кого я изображал.

Как и полагалось, за день до кросса мы осмотрели трассу, «прокатали» ее, но к началу соревнований она здорово измени­лась. Ночью прошел дождь. Так всегда бывает перед кроссом. Я, да что там я, кроссмены намного опытней, многократные участники соревнований, не вспомнят случая, чтобы перед крос­сом или во время соревнований не было дождя. Глина в овра­ге, по которому нам предстояло ездить, намокла. В одном месте образовался ручеек. Его придется проходить прыжком.

Николай еще до начала соревнований сошел с трассы. Крос­совый мотоцикл не терпит людей с расстроенным желудком. А у него что-то такое случилось. Что-то такое он съел. Даже температура поднялась. Виля посоветовал ему выйти на сорев­нования с плакатом: «Каков стол — таков стул». А пока что я и Виля забрали у Николая его свечи, Виля переставил карбюратор на свою машину, и мы дружно спели дурацкую песенку, кото­рую всегда поют наши мотогонщики перед кроссом:

Сидела птичка на лугу,
Подкралась к ней корова,
Схватила птичку за ногу,
И птичка — будь здорова!

Соревнования, как всегда, были назначены на воскресенье. С утра на окраину города двинулись толпы людей. Как на пер­вомайскую демонстрацию. Изношенные покрышки, зарытые до половины в землю и окрашенные белым, были похожи на спасательные круги. Покрышки и красные флажки на кольях обозначали трассу. Внизу на дне оврага стояли новенькая, свер­кающая красной эмалью пожарная машина с полным экипажем и три «Скорые помощи» с врачами и санитарами на боевом посту. Это не пустая предосторожность. Кросс — такой спорт.

Недалеко от финиша была трибуна с судьями и почетными гостями, на трассе — судьи счета кругов с красными повязками на рукавах.

Мы ввели мотоциклы в «закрытый парк» — огороженное место перед стартовой площадкой. На наших машинах номера были написаны белым по синему фону. Такое сочетание цветов обозначает класс — 350 кубических сантиметров. Треск моторов напоминал храп здорового мужика. Вдох — выдох, вдох — вы­дох. И горьковатый, терпкий запах выхлопа.

Я наклонился к Виле, который стоял рядом со мной.

— Как это писал П. М. Егоров о смысле жизни?

— Ты брось, — ответил Виля довольно мрачно. — Не так уж он глупо писал. — По-видимому, в Виле заговорила профес­сиональная солидарность. — Только коряво и темно. А в прин­ципе материальные условия счастья могут, конечно, получить люди, потерявшие совесть. Но это не значит, что тот, кто не отхватил от пирога, не чувствовал счастья. В конце концов можно быть несчастнейшим человеком при самом справедливом строе и счастливейшим в самом черном государстве. Многое зависит от того, как ты сам живешь.

А вокруг ревели мотоциклы. Гонщики прогревали моторы и выводили свои машины на старт. И были в этом и смысл и сча­стье.

Я следил за Борисовым. Он жевал шоколадку. Он всегда перед стартом жует шоколадку. Судья-стартер опустил стопор­ный рычаг. Но Борисов опередил судью и успел перепрыгнуть похожий на невысокий заборчик металлический барьер, пока тот еще не опустился до конца. Иногда судьи считают это фаль­стартом. Выигрыш десятая, а может быть и сотая доля секунды. Но Борисов уже ушел вперед.

Толпились зрители за натянутыми на колья веревками. Что-то кричали — за треском двигателя не было слышно. Я ничего не видел, кроме спины Борисова. Он жал вовсю, и мне казалось, что, если я не сяду к нему на колесо, все потеряно.