Вескер. Альберт Вескер. Колесо Фортуны

— Не только доктор. Помимо неправильного распоряжения, вы также позволили себе излишнюю жестокость к крайне полезному подопытному. Подопытному, который ценен своей ЛОЯЛЬНОСТЬЮ, а не попытками одного идиота, ради честолюбия, намешать несколько вирусов в одном организме не слишком видимо понимая, что организму нужен отдых. — Смотрит на меня, и я выношу приговор сразу. Пытаться вызвать хоть какую-то эмпатию и совесть у настолько испорченного человека бессмысленно. В его взгляде нет ни капли раскаяния. В его взгляде просто нет элементарного понимания, чего я от него хочу, и почему задаю все эти вопросы. Абсолютно бесчувственный ублюдок. Что же, я не буду жалеть о его смерти.

— Я понимаю ваши претензии сэр. Клянусь я приложу все силы, чтобы исправить нанесенный ущерб. — О да сейчас он пообещает что угодно. Лишь бы выжить. Я медленно и спокойно иду к нему. Он затравленно кидает взгляды на охрану и Клеменса, но одни лишь безучастно смотрят, а второй отводит взгляд. У нынешнего главы лаборатории тоже нет сочувствия к такому человеку. Мое лицо абсолютно никак не меняется. — Сэр?.. — Но я уже хватаю его за горло, и медленно сжимаю. На самом деле человека не так уж и трудно задушить. Особенно с моей силой. А учитывая, что ВанГарет явно не культурист, и пренебрегает физкультурой полностью. У него очень тонкая и слабая шея. При желании я мог бы задушить его и одной рукой, но это будет недостаточно показательно. Я душу его медленно. Не сжимая руки излишне сильно, чтобы не сломать шею, но так чтобы живительный воздух не поступал вообще, а охранники, как и Клеменс замерли и смотрят на эту картину. Смотрят как ВанГарет просто хрипит, багровеет и пытается от меня отбиться, но я игнорирую его попытки как данность. Я ловил рукой удар двухметрового канадца и держал его, а этот дрищ меня даже сдвинуть не в состоянии. Он медленно синеет, и все более вяло трепыхается. Сосуды в глазах лопаются, а я наконец чуть усиливаю давление. Он даже уже не хрипит, а затем спустя пол минуты окончательно затихает. И только когда он наконец полностью замирает, я наконец резко сжимаю руки и ломаю ему шею. После чего его тело падает как кукла падает на пол. Ну а я спокойно поправляю перчатки, очки и костюм, а затем медленно поворачиваюсь к Клеменсу.

— Надеюсь, его пример будет достаточно показателен для вас и остального персонала исследовательского комплекса. Здесь нужно прибраться. Распорядитесь. А сейчас ведите меня к комнате содержания Лизы Тревор. Мне нужно дать ей антитела от вируса Прародитель, и проверить ее нынешнее состояние. В ваших интересах, чтобы она в итоге справилась с Т вирусом. Иначе я усмотрю в этом халатность и с вашей стороны. Надеюсь, ей будет обеспечен надлежащий уход. — И я иду на выход. А Клеменс быстро бежит за мной. На выходе из помещения замедляюсь, и он наконец-таки ведет меня вперед. За весь пройденный маршрут мы оба не произнесли ни слова. Я убрал руки за спину и шел уже не торопясь. Клеменс же иногда дергался. Моя показательная расправа над ВанГаретом произвела на него гнетущее впечатление, и он откровенно меня боялся. Это было закономерно, но тем не менее я надеялся, что охранники распространят в будущем через сплетни как я его убил, и что ждет их в случае недостаточно усердной и компетентной работы. Как маленький плюсик также можно рассматривать, что теперь количество слежек друг за другом и доносов кратно увеличится. Что поможет избежать в дальнейшем таких неприятных ситуаций. И все же Амбрелла меня изменила… Как же легко мне стало лишать людей жизни. А людей ли?.. Лучше об этом не особо задумываться, иначе очень быстро можно в принципе начать решать кто достоин жизни, а кто нет. Причем уже самому, а не основываясь на принципах морали или человечности. Только своими собственными желаниями и возможностями. Пожалуй, именно этого Спенсер и пытался добиться, чтобы я стал таким вот человеком над всеми остальными, почти ницшеанский сверхчеловек. Только вот старик, явно грезящий мечтами о бессмертии и своем собственном рейхе из «идеальных» людей явно забывает, что в основе его мышления стоит банальное человеческое, а не возвышенное сверхчеловеческое. Если, когда и появится человек поистине достойный звания сверхчеловека, то он должен воплощать собой идеал морали и нравственности как отринувший все низменное в себе. Что-то внутри головы снова будто чешется от неправильности, но я уже не придаю значения. Ведь мы наконец дошли… Клеменс взволнован и нерешительно сжимает папку с документами в руке. Я же, понимая, что будет дальше, решил дать новые инструкции.