Весло невесты

— Постный торт? — она тянула слова. — С трудом. Либо он будет условно постный, либо условно торт.

— Вот и выбирайте, что больше нравится: быть условно постным или условно тортом. Можно подавать заявку в книгу рекордов Гиннеса: Шмелев — это постный торт!

— Девочка, и после этого ты будешь мне говорить, что серьезно думаешь здесь остаться?

— Чтобы вернуться, нужна причина. Веская. Более веская, чем для отъезда. Вы же понимаете.

Амалия Львовна приобняла меня за плечи:

— Знаешь что, дорогая, раз нужна причина — значит, она обязательно найдется. Они, эти причины, такие — поверь мне. И пошли уже воздухом подышим.

— Амалия Львовна, а Вы спешите?

— Нет, уже только завтра на работу.

— Тогда я приглашаю Вас к себе в гости.

Опять на балконе

Я заметила: мой дом диктовал определенную драматургию. Каждый раз история разворачивалась по одному и тому же сценарию. Разговор начинался с прелюдии на кухне, так, общие фразы об интерьере. Потом под кофе и вино разговор разворачивался на балконе и вступал в фазу искренности. Завершался он обычно на лестнице высокой степенью откровенности. Я никому не навязывала этот сценарий. Каждый раз у собеседника был выбор, а я старалась быть ведомой. Новый человек сам, попадая в это пространство, выбирал этот путь и вел нас по нему. Сам обозначал переход в новую фазу. Я боялась только одного: что кто-то вдруг пожалеет о минутах своей откровенности. Первый же такой случай напрочь отбил бы у меня желание приглашать сюда гостей.

Пока осечки не было. Наоборот, с каждым таким вечером я приобретала еще одного близкого человека. Переживала чувства, давно забытые жителями мегаполисов. Это как стать богаче. Богаче тем редким видом богатства, которого нет угрозы потерять под влиянием внешних обстоятельств. Которое, если сам захочешь, всегда будет с тобой. Я тоже открывала душу. Разные стороны своей души. Сегодня мы разговорились про мою юность.

Амалия Львовна держала на руках Пуську и почесывала ей за ушками. Пуська стрекотала, как сверчок. Гусля сидела на моих коленях и тоже… урчала.

— Это ты умно придумала: и котенка, и щененка взять. Кто бы ни пришел — всякий себе отдушину найдет, — Амалия говорила тоже урчащим голосом.

— Я просто не смогла выбрать.

— Профессию?

— Почему профессию? Я про Пуську с Гуслей говорю.

— А я про твою жизнь. Диплом у тебя какой?

— Только не смейтесь! Диплом у меня один — библиотекарши.

— А дальше?

— После библиотечного колледжа меня понесло учиться на логопеда.

— Выучилась?

— Нет. Очень больно было слышать дефекты речи. Когда человек заикался — у меня возникали судороги. Когда говорил в нос из-за расщелины в небе — гортань напрягалась так, что боль потом долго не проходила. Еще я безумно уставала от «разговоров» глухих. Они так кричат, когда разговаривают руками. Так шумят! Если бы перевести их жесты в звуки — это было бы очень шумно, и резко, и быстро. Получилось, что я не диагностирую, а всё чувствую. И совершенно не могу абстрагироваться, — я глотнула вина.

— Так почему ты не доучилась?

— Я ж объяснила.

— Это отговорки, девочка. Абстрагироваться можно было научиться. А если ты хорошо так всё чувствовала, то была бы хорошим диагностом — значит, и специалистом.

— А я ушла с четвертого курса, потому что сбежала с Сашкой. Это был хороший повод перестать заниматься неинтересным мне делом.

— Интересное нашла?

— Ищу, — я вышла с балкона и поставила песенку. Гарные хлопцы из «Бангладешъ-Оркестра» перепевали «Часики».

— Что это? — Амалия слушала, сдвинув брови.

Я подпевала парням:

— А потом обмани, а потом обними.

Амалия слушала внимательно. Я опять:

— А потом обмани, а потом обними.

Она опять внимательно выслушала меня, потом повернула голову в сторону комнаты и сказала:

— Ты не так поёшь. Там сначала «обними», а потом «обмани». А у тебя всё наоборот.

— Не-е-ет, Амалия Львовна! Может, с профессией у меня и не вышло, а с песней у меня как раз всё правильно! У меня песня — позитивная, понимаете?

— Где ты тут позитив нашла?

— Именно! Обмани, а потом обними — это очень оптимистичный финал. Сами подумайте: он обманул, но не насовсем. Или не совсем обманул. Получается будто бы шутка, а не обман, если он потом обнимет. Согласны?

Амалия задумалась. Она еще раз прослушала оригинальную версию, потом промурлыкала мой вариант. Еще раз промурлыкала мой вариант. Потом еще.

— Слушай, никогда бы не подумала, что переставить местами два слова — и так всё изменится, — она даже перестала гладить Пуську.

— Я всегда их переставляла местами, с первого раза, как услышала. Сначала пыталась поправляться. Специально останавливалась и сосредотачивалась, чтобы спеть правильно. А если просто пела, то только «обмани — обними».

— Сильный в тебе инстинкт самосохранения — найдешь дорогу. Ты завтра ко мне на работу зайди к вечеру — посмотрим, что для Вашего «Дворца шахмат» сделать сможем.

— У нас будет литературное кафе, Амалия Львовна.

— Конечно, кафе, — она говорила очень уставшим голосом, — кафе «Нью-Васюки». Чем не литературное название?

— Завернете наш бизнес-план?