Весна

- Это я-то кто?! – пуще прежнего разошелся муж. – Вон оно как! Блудишь так, что голову потеряла, мужа не узнаешь!

- Уходи, человек! Да подальше, а не то хуже будет! – сурово ответила краса.

Тут Отай смекнул, видать одурманило чудище жену его, подчинило себе.

- А ну, рыло мохнатое! – крикнул парень Лану. – Весну не видать тебе боле! Выходи! Биться будем!

В ответ Лан глянул на него, как на блаженного. Не до сражений ему было.

- Иди подобру-поздорову, - все же молвил зверь. – Не твоя то война. И биться с тобою я не буду.

И Весна туда же:

- Говорено тебе, уходи, коль за шкуру свою печешься! Мне ли было в женах у тебя хаживать? Кто ты есть?

Стали ее слова каплей последней, кивнул Отай мужикам, чтобы шли те с топорами да дубинами на Лана, а сам направился к нерадивой жене, дабы проучить бесстыжую. Токмо не рассчитали силенки-то деревенские. Замахнулся один на зверя, так не успел опомниться, как улетел прочь да ахнулся об камень. Второй попытался броситься со спины, но пролетел мимо, еще и пинка вдогонку словил. Весна, глядя на эту кутерьму, даже рассмеялась. Уж больно по душе ей пришлась прыть людская. Еще один решился Весну схватить и тут же получил под дых от Лана.

Но скоро надоело девице смотреть на тщетные старания мужиков, обернулась она к ним да махнула рукой, и в сей же миг невидимой волной сбило с ног всех до одного, и ветер-то поднялся сильный, и загудел лес, и бросились тогда друзья Отаевские наутек, токмо сам Отай остался. Схоронился за широкой сосной, покуда не стихло буйство природы.

- Сердце подсказывает, не враг ты мне, - с лукавой усмешкой произнесла Весна, когда посмотрела на Лана. – И людей калечить не стал. Отчего же отец мой взъелся-то на тебя?

- Не на меня он взъелся, а на создателя моего. На Велеса. Враги они заклятые, вот и делят земли, никак не поделят. Вышел у них спор однажды, ежели сладит воин светлый с воином темным – сгинет тогда Велес на столетия. Но нам с тобой случилось испытать друг к другу совсем иные чувства.

И сейчас Весна сникла, горько ей стало, что память-то у нее отобрали.

- Не печалься, жизнь – она длинная… Глядишь и вспомнишь.

Да вот только, пока двое беседу вели, Отай из своего укрытия выбрался, тихонько лук заговоренный со стрелой с земли поднял:

- Покажу я вам, кто я есть, ироды проклятые, - прошептал он сквозь зубы и нацелился на зверя. – Эй, голубки? – окликнул обоих. – Пора прощаться друг с дружкой.

- Не дури! – окрысилась на него Весна. – Не ведаешь, что творишь! Брось лук!

- Нет, Весна! Сгубила ты меня, змеей ядовитой заползла за пазуху и ужалила в самое сердце. И коль разрушила ты мою жизнь, то и тебе счастья не видать.

Натянул Отай тетиву, и только успела стрела в лучах солнечных блеснуть, как разжал он пальцы. И устремилась стрела в грудь Лану, но Весна подобно волчице кинулась к некогда возлюбленному да закрыла его собою. Вонзилась окаянная в сердце девицы, обожгло острием заколдованным, боль причинила нестерпимую. Тогда-то случилось прозрение, пролетела перед очами Весны вся жизнь, вспомнила она деревню родимую, отца с матерью горячо любимых и Лана – единственного, кому подарила всю себя, кому сердце свое отдала.

Лан успел подхватить ее, Весна тогда ладонью коснулась щеки сердешного:

- Вот оно как в жизни бывает, - с придыханьем заговорила краса. – Любишь одного, мучаешь другого, - она покосилась на Отая, что стоял ни жив, ни мертв с зачарованным луком в руке. – Прости, если сможешь когда… А ты, - повернулась к Лану, – прости за любовь, которую так долго прятала от тебя.

И закрылись очи ясные навсегда.

В тот день погасла звезда на небе, а Перун ощутил горечь потери. Понял громовержец, что погубил ни за что светлую душу, дитя свое погубил, а ведь девица всего-то счастья желала, хотела своим светом заблудшего спасти.

Лан не стал мстить Отаю за сотворенное им зло, а оставил то ему на пожизненное мученье. Зверь, молча, поднял любимую и унес глубоко в чащу, где возложил на алтарь. Вокруг Весны собрались все духи лесные, возглавил коих сам Велес. Лан глядел на сердешную глазами преисполненными боли и тоски. Русалки пели погребальные песни, что за душу брали каждого, даже дубы и те горевали.

Благомир с Искрой сразу беду почуяли, сердце подсказало им, что случилось непоправимое, посему они к вечеру собрались, запрягли старую кобылу и в ночи покинули родную деревню, ибо не желали боле ходить под началом Старейшины да сынка его.

По наказу Велеса похоронили Весну в полночь в диком поле, что простиралось меж заколдованных лесов, Лан еле сдержался в ту ночь, дабы не пойти в деревню и не разорвать в клочья семью Старейшины, Велес не позволил сему случиться. Он крепко ухватил слугу своего за плечи, да произнес грозно:

- Не твори беды, хватит уж горя. Духи здешние и так разгневались, будут теперича донимать деревенских. А ты уходи, далече уходи, но спустя три зимы возвращайся.

- Ежели уйду, то с концами, - тихо молвил Лан. – Буду смерти искать, на земле мне нет боле места.

- Горячку-то не пори! – нахмурился Велес. – Помянуть ее возвращайся.