Весна безумия

Равиль сам схватил меня за руку, развернул ладонью вверх и прорезал ножом кожу. Я завыла и пыталась отдёрнуть руку, но он сжал так сильно, что было непонятно, от чего больнее: от его хвата или от пореза. Я вскрикнула. Кровь тут же заполнила ладонь, замутило. А на глазах выступили слёзы. Равиль лишь развернул мою руку, и кровь потекла по краю ладони, закапала на пирамидку, и та начала светиться изумрудным, малиновым, серым.

И это был мой единственный шанс, пока Равиль держал мою руку и следил за пирамидкой, я погрузилась в его воспоминания, в ближайшее, связанное со мной. Внушила Равилю, что ему во что бы то ни стало нужно отдать шары силы мне, срочно избавиться от них, иначе он умрёт. И я тут же вернулась, чтобы он не заметил применения силы.

Но он заметил, тут же скривился будто от острой боли. Прижимал новые шары из открывшейся пирамидки к груди, но его ломало. Он отступил от меня на шаг. На его лице отразились ненависть и внутренняя борьба. А я, зажав руку в кулак, встала и спиной отступала к двери. Сердце билось с такой силой, что могло раздробить грудную клетку изнутри. Я молилась, чтобы моё внушение подействовало.

Равиля ломало, словно в него вселился дьявол, он крутил шеей, неестественно выгибал руки, скалился. На его ладонях вспыхивали и тухли молнии. Я отступала и ждала, кровь капала из кулака. И тут шарики со стуком выпали из его руки, покатились по полу. Равиль морщился, двигал плечами, рычал и выл, но подтянул руку к солнечному сплетению и, скривившись, словно от дикой боли, резко осунулся и разом ослаб. Свечение в его глазах исчезло, и он протянул мне целую горсть шаров: жёлтый, коричневый, серебристый, розовый.

Не было времени выяснять, какой из них усыпляет. Я рывком схватила шары с его ладони и с размаху впечатала их себе в грудь. Все сразу. Меня обдало ярким свечением, я на мгновение ослепла. Ток побежал по всему моему телу.

Такая мощь прошлась разрядами молний. Я чувствовала себя Богом, а Равиль стоял мелкий и жалкий рядом. Но он не дал опомниться, тут же кинулся на меня, свалил и начал душить.

«Спать!» — мысленно приказала ему. Равиль сразу обмяк, его пальцы на моём горле разжались.

Я закашлялась, жадно глотая воздух ртом. Еле-еле выбралась из-под его тяжёлого тела. Чувствовала, как сила волнами накрывает меня, требует выхода, заполняет разум, порабощает. Во мне было слишком много мощи. Я ощущала энергию земли, чувствовала электрический ток, могла пропускать его сквозь себя и направлять. Меня разрывало на части.

Вся эта сила была настолько мощной и громкой, словно я стояла внутри трансформатора. В голове шумел гул роя шершней. Я не слышала себя. Каждый кусочек силы тянул меня в свою сторону, и я не могла совладать с ними. Внутри себя я металась, как тигр в клетке, а силы, как шершни, жалили этого тигра и не давали свободы и власти.

Я тёрла виски и пыталась хоть как-то зацепиться за собственные мысли. Выделить самое важное. Самое важное — это папа, Тим и Инга. Я изо всех сил мысленно держала их вчерашние образы у костра в голове, как нерушимый монумент. Дышала глубоко, сопротивлялась чужим мыслям, и вихрь шума силы утихал. Они подчинились моей главной мысли. Улеглись у монумента, как опавшие листья.

Казалось, что, пока удерживала силы, даже не дышала. Наконец-то выдохнула. Меня колотило, как от мороза. Но теперь нужно было подумать, как выбраться и спасти близких. Дом был полон людей Равиля. Он должен сам нас отпустить. А пока он мирно спал на полу, я всё-таки воспользовалась соблазном и нырнула в его воспоминания. Единственная ниточка к моей бабушке была в его голове. Я не могла позволить ему унести мои тайны в могилу.

Глава 69. Тайны

Я не сразу нашла в голове Равиля нужную экспедицию. Листала его похождения в пещеры, как страницы книги. Двигалась по сети воспоминаний от узелка к узелку, пока не нашла спуск в пещеры Алтая. Я уже знала из мироощущения Равиля, что он завидовал бабушке, считал её успех незаслуженным. Она была строга и требовательна, особенно в экспедициях, и дружила с матерью Артёма — Светланой.

А Равиль был одержим карьерой. Ему не терпелось занять место бабушки, хоть его и вдохновляли экспедиции.

— Тамара Тимофеевна, у меня есть перспективы, и я мог бы стать более ценным членом экспедиции и занять более высокое положение в институте, — постоянно намекал и даже требовал он.

— Равиль, каждый из нас по-своему ценен. А в пещере все равны, мы же в одной связке. Не волнуйся, настанет и твой звёздный час! — усмехнулась она. И, как мой папа, тут же заглянула в карты и толстую тетрадь, где делала записи.

У неё был смешной фонарик на голове, как у шахтёра, и почему-то грустные глаза, несмотря на улыбку. Равиль недолюбливал её, завидовал, а мне она нравилась.