Весна безумия

— Да, Коль, извини, у меня уже есть парень. Поэтому не получится.

— А кто он? — вдруг заинтересовался Петренко.

— Какая разница?! Кто бы ни был, но шансов у вас с Ильёй нет, — смотреть снизу вверх было неудобно.

— Ты его знаешь, — вдруг добавила Инга и усмехнулась. — И очень удивишься.

Коля нахмурился, посмотрел пристально и недоверчиво:

— А к чему такая конспирация, теперь ещё интереснее. Он точно существует?

Инга рассмеялась:

— Я же тебе говорила, что они не верят, а когда узнают, кто он, ещё больше не будут верить.

— Точно существует, — улыбнулась я. — Не слушай Ингу.

Мы подошли к Пятёрочке и стояли у входа. Молчали. Нам с Ингой нужно было купить сметану и зелень к пельменям, а Коля никак не уходил. Наконец, Инга не выдержала:

— Коль, ты всё сказал? Мы тогда пойдём. Пока, — Инга взяла меня под руку и потащила к дверям.

Я виновато поджала губы и махнула рукой Петренко. Он вздохнул и попрощался, выглядел растерянным и задумчивым.

— Ну и тряпка! А пьяный борзый такой был! — возмущалась Инга у стеллажа со сметаной. — Я бы ставила на Ковалёва, он хотя бы предпринимает какие-то действия.

— Мы с ним до этого не общались ни разу, понятное дело, он стесняется. Мне его даже немного жаль.

— Да это вообще лютый кринж! — Инга выбрала сметану. — Петренко на уроках вроде нормальный, а при тебе натуральная тефтеля. Что это такое: «Держись подальше от Илюхи»?! — передразнила она.

— И всё-таки он лучше, чем Ковалёв. Терпеть не могу наглых парней.

— Я уже поняла, что тебе нравятся тряпки, — хмыкнула Инга. — В парне должен быть мужской стержень. Настойчивость, сила, решительность. Поступки, в конце концов, мужские.

— Меня настойчивость только пугает, — призналась я.

— Приставучих и я не люблю, но мужчины должны совершать подвиги!

26.2

Мы вышли из магазина, Петренко уже ушёл. А мне стало понятно, почему Инга не воспринимала ни Степашку, ни соседа Артёма, как бойфрендов, в её глазах они не были способны на подвиги. Всё-таки у нас с ней прямо противоположные вкусы на парней.

— А какой подвиг совершил Джордж? За что ты его любишь?

— Он крутой, решительный, и в нём чувствуется стержень! Да и выглядит он, как мужчина, если уж на то пошло. Знаешь, я бы на месте Петренко подошла бы к тебе... — Инга вдруг обняла меня одной рукой за плечо, той рукой, в которой несла сметану и так проникновенно заговорила. — Яна, я так тебя люблю! Давай бросим всё и уедем жить на необитаемый остров, я буду доставать тебе с пальмы кокосы и раскалывать их голыми руками, а наши пятеро голопопых детишек будут купаться в океане! Ради тебя я построю дом на берегу, порву пасть любой акуле, и мы будем ловить рыбу, есть кокосы, и жить долго и счастливо.

Давно я так не смеялась, у меня выступили слёзы. Инга тоже говорила сквозь смех. А в мыслях перед глазами стоял Петренко. Он был ростом с пальму, срывал кокосы и разрывал акулу пополам. Просмеявшись, я утирала слёзы и всё-таки поинтересовалась:

— А почему дети-то голопопые?!

— Зачем вам на необитаемом острове одежда?

— Да, Инга, от такого предложения невозможно отказаться, — посмеивалась я. — Акулу только порванную жалко.

— Нормальный подкат, а не вот это вот всё.

— Всё равно не могу понять, чем я могла зацепить Петренко. Он длинный, я ж ему в пупок дышу!

— А может его как раз и возбуждает, когда кто-то дышит ему в пупок! — расхохоталась Инга.

По дороге мы зашли к Артёму, хотели отдать ему шарики. Он впустил нас в квартиру, такой же, как всегда, меланхоличный и бледный. Такое ощущение, что он из дома вообще не выходил с того дня.

— Артём, хотели тебе отдать. Это выпало из пирамидки тогда. Пролежали у меня в плаще всё это время, я про них забыла, — я протянула ему шарики.

Он чуть нахмурился, протянул руку их взять, и нас одновременно ударило током. Разряд прошёл по всему телу, волосы у меня встали дыбом. Артём отдёрнул руку.

— Нормально так шибануло, — он ещё больше нахмурился. — Что это за хрень?

Инга взяла с моей руки фиолетовый шарик, её током не ударило. Может, статическое электричество скопилось.

— Так ты не знаешь, что было внутри той штуки? — Инга поднесла шарик к глазам и вглядывалась в искрящуюся сердцевину.

— Инга, мне было девять! Мама прислала письмо и посылку, написала сохранить до её приезда. Это всё, что я знаю. Равиль пытался вскрыть пирамидку, руку мне порезал, — Артём посмотрел на шрам на ладони. — Но она не открылась.

Я тоже машинально посмотрела на свой порез, он уже чуть затянулся, осталась красная полоска шрама, но я вновь протянула Артёму шарики.

— Возьми их! Они твои. Что бы это ни было.

— Нет уж. Мне этот геморрой не нужен, и так слишком много проблем из-за этой фигни. Забирайте эти шарики себе. Подарок вам, на Восьмое марта, — хмыкнул он.

— О, можно, я тогда себе фиолетовый оставлю, — обрадовалась Инга.

— Ладно, спасибо, — я сунула оставшиеся два шарика в карман, они были такие тёплые, что не хотелось выпускать их из рук.

— Может, зайдёте? — вдруг предложил Артём, смотря на Ингу. — Чаю попьём.