Весна безумия

— Инга, слушай, хочешь, иди пока на дискотеку, я тебя там найду, мне нужно кое с кем поговорить, — я схватила свои вещи, опять повесила их в раздевалку и побежала за психологом.

К своему стыду, я даже не помнила её имени. Она была молодой, приветливой, мы общались перед Новым годом. Психолог проводила у старшеклассников профориентацию, мы делали различные тесты, а потом она индивидуально общалась с каждым.

Я постучалась, заглянула, она уже дошла до своего кабинета, сидела за столом перед компьютером.

— Можно с вами поговорить? — как назло, я пришла без запроса, а тот, что мне предложил Михаил Захарович, напрочь вылетел из головы.

— Да, конечно, — она кивнула на стул перед её столом. — Только скажи мне, кто ты.

Когда я назвалась, она открыла толстую папку нашего класса, проглядывала её, приговаривая под нос: «Яна, Яна, Яна...», потом нашла меня, полистала папку, там почему-то была вклеена ксерокопия выписки из больницы. Я сжала губы, теперь она будет знать, что перед ней психически неуравновешенная личность. Она остановилась на лечении, а потом посмотрела на меня:

— Ты сейчас принимаешь антидепрессанты?

— Уже нет, с мая перестала.

— И как себя чувствуешь?

— Очень хорошо, даже лучше, чем с ними.

— О чём ты хотела поговорить? — посмотрела она мне в глаза.

И я растерялась. То в голове роились какие-то тревоги, переживания обо всём на свете, но когда психолог задала вопрос, в мыслях образовался вакуум, не за что было зацепиться.

— Может, тебя что-то тревожит, пугает в последнее время? — психолог дала мне минуту и вновь спросила.

Пугает!

— Есть кое-кто, кто меня пугает, — это первое, что пришло ко мне в голову от ассоциации со словом «пугает». — Есть один мальчик, который пристаёт. И я уже боюсь его появления, что он опять выкинет.

— Так, — кивнула она. Видимо, ждала подробностей, но я молчала.

— Он делает что-то против твоей воли?

— Конечно!

По доброй воле я бы не стала обниматься и целоваться с Ковалёвым.

— Яна, это серьёзное дело, о насилии нужно сообщить руководству школы.

— Вы что?! Не было никакого насилия! — я уставилась на неё. Она, видимо, не так поняла.

— Любое действие против твоей воли — это уже насилие, тем более домогательства, — мягко пояснила она.

Я нахмурилась, для меня насилие было в прямом смысле изнасилованием, а домогательства — излишне откровенные приставания. Моя картина мира о домогательствах явно не сходилась с мнением психолога.

— Ты ведь наверняка говорила, что тебе неприятны эти приставания?

Я задумалась:

— Я не помню, чтобы говорила, что неприятны, но точно просила меня не трогать.

— О подобных вещах стоит сообщить руководству школы, — снова спокойно заговорила она.

— Не, не, не, — я мотала головой. Она предлагала мне заявить, что Ковалёв — насильник. Я на такое не пойду, ведь это неправда. То, что он поцеловал и прижал к себе без моего согласия и схватил за руку, явно не стоит таких громких обвинений. Илья даже не лапал меня, то есть и домогательством не назовёшь.

Я уже сотню раз пожалела, о том, что пришла и завела этот разговор. Чувствовала, что краснею и меня загнали в угол.

— Мне, вообще-то, пора. Извините, что отвлекла такой ерундой, — я резко встала и попыталась сбежать.

Но психолог меня опередила и встала перед дверью, смотрела мне в глаза:

— Яна, ты понимаешь, что если сейчас не пресечь эти приставания, дальше будет только хуже. Он с каждым разом будет заходить дальше и дальше. Если ты не можешь сама дать отпор, не нужно стесняться просить о помощи. Если это доставляет тебе дискомфорт, это нужно прекратить.

— Я прекращу! Я дам отпор, найду способ, — пыталась убедить психолога, лишь бы она быстрее опустила меня. Если я обвиню Ковалёва в насилии и домогательствах, то быстрее из гимназии вылечу я, чем он. За клевету. — Можно я пойду?

— Яна, быть может, он тебе угрожает чем-то, шантажирует? — вглядывалась она мне в лицо. – Сказанное здесь, здесь и останется.

— Нет, — мотала я головой. — Скорее просто играется. Всё нормально, правда. Я сама могу всё прекратить, и есть, к кому обратиться за помощью.

В конце я даже натянуто улыбнулась, потому что психолог смотрела на меня хоть и спокойно, мягко, но мне казалось, что она читает мои мысли.

— Мне, правда, нужно идти, меня ждут, — попыталась я медленно обогнуть её вдоль стеночки.

Она отошла, пропуская меня, я лишь буркнула:

— Спасибо, до свидания! — и чуть ли не бегом пустилась по коридору.

— Если тебе будет нужно, обязательно приходи, — сказала она вдогонку.

27.2

Я спускалась в актовый зал и ругала себя. Лучше бы вообще не ходила к психологу, но тогда бы меня мучила совесть перед Михаилом Захаровичем. Нужно было идти с готовым запросом, а не вываливать правду, что Ковалёв меня пугает своими приставаниями. Да, это отвратительно и дико бесит, когда тебя целуют на глазах у всех и против воли или постоянно тискают, как тряпичную куклу. Но это явно не повод обвинять в домогательствах и насилии. Слишком серьёзное заявление для такого. И без психолога понятно, что нужно пресекать, но как?