Весна для репортера

Бабушка мало принимала участия в моем воспитании. Она до самого последнего времени жила отдельно от нас. Ее муж – не родной мамин отец, а отчим, служил в ВДВ и осел с женой недалеко от последнего места своей службы, в Пскове. Отношения межу матерью и отчимом были не просто натянутым, она его ненавидела, считал солдафоном и грубияном. Гостили мы у них один раз, и то очень недолго. Один или два дня. Помню, не родной мой дедушка пытался научить меня, девятилетнего, строевому шагу. У меня ничего не выходило, я плакал, он злился и орал на меня, что я тряпка, пока мать не спустила на него всех собак и не увела меня из его комнаты. Он скончался не так уж давно, но мать его никогда не поминала. Один раз, после того как бабушка переехала к нам, я случайно стал свидетелем того, как она около портрета мужа тихо выпила рюмку водки…

Телевизор, как обычно, работал. Естественно, родной канал «Ньюс». Как это трогательно со стороны моих близких. Они полагают – мне это приятно. И все же почему мне никто до сих пор так и не позвонил – ни Кабанов, ни кто-нибудь из руководителей вещания? Надо принести сюда телефон из спальни. Еще не услышу звонка…

Когда я взял телефон с прикроватной тумбочки, чуть не вскрикнул от ужаса. Экран не горел.

Я включил аппарат, и эсэмэски посыпались как из рога изобилия. Одни извещали о звонках, другие содержали текст. Как же я так опростоволосился?.. Вроде бы заряд батареи еще достаточный. Похоже, я случайно выключил свою «Моторолу» или она сама по каким-то причинам выключилась. Опять закон подлости! От Ларисы за это время пришло пять смс. «Не могу дозвониться», «Ты что, спишь?», «Я очень волнуюсь. Ты обещал позвонить», «Я очень обижена. Ты меня не любишь», «Что с тобой?». Кабанов также звонил мне несколько раз. Имелось смс и от Нины. Я словно услышал ее ровный голос: «Доброе утро, мой любимый, как успехи?» И что теперь делать? Конечно, перво-наперво необходимо соединиться с Кабановым. Я набрал его номер, а пока слушал равнодушные гудки, почему-то так разнервничался, что в животе заныло. Наконец щелчок.

– Юра! Куда же ты пропал? Я тебе обзвонился! Гена рано утром огорошил меня, что ты, оказывается, еще вчера улетел из Киева. Как ты? – возбужденно выпалил в трубку мой начальник.

– Рейс был поздний. Неудобно было вас беспокоить. Какие вводные?

Что мне еще оставалось ему сказать? Что я случайно выключил мобильник и ни разу его за это время не проверил?

– Ну, ты даешь! Что значит – какие? Давай быстрее сюда. Посмотрим, что ты привез из Киева!

– Сейчас выезжаю. О Славике есть что-то новое?

– Ничего. Мы задействовали все, что можно. Но результатов это пока не принесло. Постарайся оперативно. Ждем.

Опять гудки. Любопытно, он причастен к этой информационной чепухе с моим якобы исчезновением? Непонятно, почему он умолчал об этом. Ладно, спрошу, как приеду. Или перезвонить ему? Нет, не стоит.

Как я и ожидал, Кабанов собирается осмотреть материал заранее. А Дмитрий умолял меня никому до эфира ничего не показывать. Как быть? Зачем это Дмитрию? А если на флэшке неполная информация и у него есть что-то еще? Может быть, он таким образом набивает себе цену? Не случайно он так удивлялся, что я не пытаюсь выяснить, кто он, как его фамилия, какой пост он занимал в прежнем СБУ. Я не смогу отказать Кабанову. Он просто не позволит мне выйти эфир с непроверенным материалом. Это очевидно. Наверное, очевидно это было и для Дмитрия. И все же он просил меня обнародовать материалы, никому предварительно не демонстрируя. Он что, не в курсе того, как делается на телевидении информационный эфир? А если на флэшке какая-нибудь туфта? Если цель Дмитрия вовсе не в том, чтобы уберечь Россию от втягивания в войну, а в чем-нибудь другом?

Я не заметил, что мама все это время стояла у меня за спиной и слышала весь разговор. Она умела передвигаться по квартире совершенно бесшумно, когда ей было это необходимо.

– Все в порядке? Ты бледный. С кем ты говорил?

– С начальством. Все хорошо. Завтракать не буду. Срочно на канал надо ехать. Сама понимаешь, какая сейчас обстановка. А где отец?

– Ушел ни свет ни заря. Я только слышала, как дверь хлопнула. Может, кофе быстро выпьешь?

– Ну, если только очень быстро… Минут десять-пятнадцать у меня есть.

Пока мама подогревала чайник, я залез под душ, несколько раз резко поменял воду с горячей на холодную и обратно, потом тщательно побрился и побрызгался ядреным лосьоном. Это взбодрило меня.

Кофе мать сделала такой, как я люблю: в меру крепкий, обжигающе горячий. Я взял пульт и собирался переключить с нашего канала куда-нибудь еще, но тут увидел на экране такое, что заставило меня замереть.