Весна (Дорога уходит в даль - 3)

Вот тут,- и Матвей с огорчением почесывает затылок, - на улице пошла уж музыка не та: веселого стало меньше. Петербургский университет находится, понимаете, на Васильевском острове. Острова- они ведь со всех сторон окружены водой. Это не я выдумал, это география уверяет... Для того чтобы попасть в город существует несколько мостов и пешеходный переход по замерзшей Неве. Ну и, конечно, у каждого моста и у перехода студентов предупредительно встретили казачьи нагайки и "селедки" городовых. Побито нас тут было немало. Многих арестовали, развезли по тюрьмам и арестным домам...

Вот тогда был арестован и Матвей. Его исключили из Петербургского университета и выслали на родину, в наш город, под надзор полиции. Матвей не унывал, хотя положение его было очень тяжелое. Он много читал, давал уроки, помогал отцу с матерью. Охотно проводил время с нами, ребятами, пел с нами зло-, бодневные песни, которых много появилось тогда среди студентов. В особенности, пародийный гимн "Бейте!", обращенный к усмирителям с нагайками и "селедками", - подражание некрасовскому "Сейте разумное, доброе, вечное!".

Бейте разумное, доброе, вечное!

Бейте! Спасибо воздаст вам сердечное

Очень скоро русский народ!

Бейте вы бедного,

Бейте богатого,

Бейте вы правого

И виноватого, - Бог на том свете

Всех разберет!

Бейте нагайками,

Бейте "селедками",

Станут все умными,

Станут все кроткими,

Скоро спасибо

Воздаст вам народ!

Только минувшей осенью Матвея приняли в Киевский университет. И он уехал в Киев. Очень радовались мы за нашего Матвея.

- Ох, разбойник! - говорил папа, прощаясь с уезжавшим Матвеем. Постарайся хоть в Киеве усидеть на месте!

- Ох, Яков Ефимович! - ответил ему в тон Матвей, блестя глазами. Умный вы, хороший человек, а не понимаете: как удержаться, когда вокруг бушует буря? А ведь бури-то, ей-богу, не я выдумал!

- Но ты их любишь! Ты сам ищешь их, беспутная голова!

- Это вы должны понимать, Яков Ефимович. Вы сами драчливый человек!

Нынешней зимой студенческие беспорядки и волнения вспыхнули необыкновенно сильно, охватили сразу несколько университетов и шли, нарастая и усиливаясь.

Как всегда, когда в стране происходят большие события, к нам в дом приходят вечером всякие люди - поговорить, расспросить, не слыхали ли мы чего, рассказать о том, что им самим удалось услыхать. Ведь мы живем в провинции, в нашем городе нет высшего учебного заведения, мы далеко от столицы и университетских городов. Даже из газет узнаем мы лишь немногое:

на газетах - намордник царской цензуры. До нас доходят только слухи, обрывки слухов. Кто-то кому-то о чем-то рассказал, кто-то кому-то о чем-то написал в письме... Люди на все лады перебирают и тасуют эти скудные сведения, стараясь докопаться до правды.

Одним из первых приходит к нам всегда в такие дни доктор Финн, папин товарищ по Военно-медицинской академии. Папа говорит о нем, что Финн переживает все события "вопрошающе": у него нет своих готовых представлений о том, что происходит, своих решений или предложений, - у него есть только вопросы: почему такое? зачем это? чем это может кончиться?

Конечно, и сейчас приходит вместе с другими доктор Финн.

Мрачный, как факельщик из погребальной процессии.

- Там неспокойно! - зловеще гудит он. - Там очень неспокойно... Почему?

- Перестань, Финн! - сердится папа. - Пей чай. Не ухай как сова!

- Хорошо. Я буду пить чай... Спасибо, Елена Семеновна...

Но там все-таки очень неспокойно...

Папа пристально вглядывается в доктора Финна.

- Знаешь, Финн, ты не простая сова. Ты такая сова, которую обучили арифметике, таблице умножения. И ты ухаешь:

"Дважды два - четыре, студенческие беспорядки - это очень неспокойно". Ты бы что-нибудь новое сказал!

- Откуда мне знать новое? - обижается доктор Финн. - Что я - гадалка? Я знаю только то, что везде студенческие беспорядки. И это очень грозно!

- Трижды три - девять, - машет на него рукой папа.

- Нет, ты мне ответь! - наседает на папу доктор Финн. - Ведь мы с тобой учились когда-то в том же Петербурге! И студенческих беспорядков не было когда-то. Почему?

- Вот именно потому, что это было когда-то! - возражает папа. - И кстати сказать, они бывали и тогда, только гораздо реже и слабее. Тогда университеты имели свое самоуправление, свою автономию - куцую, но имели. Внутренние университетские дела решались в самом университете...

- А теперь не так?

- Не так? финн. Не так... Теперь автономию упразднили.

Вместо нее ввели "Временные правила" министра Боголепова.

И по этим "Временным правилам" все университетские дела решают жандармерия с охранкой. Полиция и казаки имеют право врываться в любой университет, арестовывать студентов... В наше с тобой время до этого еще не додумались. Помнишь, Финн, как сам Трепов - всесильный Трепов приказал жандармам занять нашу академию, а наш старик, профессор Грубер, не впустил их в академию. Помнишь?

- Еще бы я не помнил! Я стоял совсем близко, видел, как в академию вошел треповский полковник - так себе мужчина, просто горсть соплей в мундире, - и говорит: "Генерал Трепов приказал мне занять здание академии отрядом жандармов..."