Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 1. Весна чехословацкого социализма. 1938–1948 гг.

Те, кто не был согласен с линией Национального фронта, могли опустить в урны специальные «белые бюллетени» (пустые). Отметим, что предложила это именно КПЧ[595]. Коммунисты добились также расширения избирательного ценза – теперь в выборах могли участвовать все граждане, достигшие 18-летнего возраста (ранее – с 21 года; этот ценз сохранился для самих кандидатов в парламент). Вкупе с естественным изменением численности населения по сравнению с последними выборами в 1935 году, это означало, что примерно 15 % избирателей придут на выборы впервые в жизни. С другой стороны, в выборах не могли участвовать лица, осужденные чрезвычайными народными судами за коллаборационизм.

При обсуждении правил выборов в парламент возникли острые разногласия между коммунистами (которых подержали все чешские партии) и словацкими демократами. КПЧ и КПС предлагали выделить Словакии места в парламенте пропорционально количеству внесенных в списки избирателей, а демократы – пропорционально общему количеству населения. По версии коммунистов и чешских партий, у Словакии выходило меньше мест в будущем парламенте, а демократы вновь предстали в глазах многих словаков борцами за словацкие интересы.

25 марта 1946 года все партии Национального фронта подписали соглашение о принципах ведения предвыборной кампании. В частности, все партии обязались не допускать критики СССР, Национального фронта, Кошицкой правительственной программы и президента Бенеша. Заранее обусловили, что та партия, которая получит в том или ином городе больше всех голосов, будет иметь право на пост председателя местного национального комитета.

Таким образом, избирательная кампания была, вроде бы, неконфронтационной. Готвальд на предвыборном VIII съезде КПЧ[596] заявил, что не видит сил, противостоящих народно-демократическому строю в Чехословакии: «Реальная сила и возможность для внутренней реакции повернуть колесо истории вспять и направить нашу нацию и государство на домюнхенский путь невелики»[597].

Однако главная опасность, по мнению Готвальда, состояла в том, что реакционные элементы могут проникнуть в партии Национального фронта, чтобы подорвать его изнутри. Это может привести ктому, «что та или иная партия станет рупором реакционных мнений и требований»[598].

Готвальд выделил четыре особенности чехословацкой внутренней политики, которые делали позиции коммунистов прочными, а положение реакции – шатким:

– разгром гитлеровской Германии, на которую ранее опирались реакционеры и сепаратисты;

– решающая роль СССР в победе над Гитлером, которую признают подавляющее большинство чехов и словаков (съезд при этих словах стоя аплодировал Сталину);

– «прежняя правящая прослойка финансовых, промышленных и аграрных магнатов потерпела полный идеологический, политический и моральный крах, так как предала народ» во время мюнхенского кризиса 1938 года;

– в борьбе за освобождение республики создано прочное единство народа, олицетворением которого является Национальный фронт.

Председатель КПЧ поставил перед партией четыре основных задачи:

– освобождение государственных органов от любых представителей предательских групп;

– завершение выселения немцев и венгров как «пятой колонны» Германии;

– признание самобытности и равноправия словаков и чехов, чего требует «здравый рассудок и государственная мудрость. Из этого само собой вытекает, что освобожденная республика должна быть государством двух равноправных народов – чехов и словаков»[599];

– проведение хозяйственной и социальной реконструкции с тем, чтобы национализированный сектор как можно скорее стал рентабельным.

Главный идеолог КПЧ министр информации Вацлав Копецкий подверг убедительной критике тезис национальных социалистов, что Чехословакия – часть западной культуры и поэтому ей не по пути с СССР: «Дело вовсе не в этом, наши реакционеры пропагандируют запад не потому, что там существует та или иная культура, а только лишь потому, что там существует капитализм. И если бы на западе был социализм, как и на востоке, то наши реакционеры изменили бы ориентацию на север и стали бы выдавать жизнь эскимосов на северном полюсе за высшую культуру и цивилизацию»[600].

Копецкий сделал важное заявление – коммунисты считают борьбу против религии законченной: «Мы ничего не возражаем против того, чтобы социальная справедливость осуществлялась в религиозном духе, чтобы социальный прогресс понимался как приближение к христианскому принципу любви к ближнему, мы ничего не возражаем также против того, чтобы социализм и коммунизм излагался как осуществление христианского равенства и христианской общности людей»[601].

Такая линия компартии Чехословакии выгодно отличалась от подчеркнуто антикатолической риторики национальных социалистов, видевших в религии только предрассудки и идейную основу словацкого сепаратизма.