Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 1. Весна чехословацкого социализма. 1938–1948 гг.

В начале 1944 года по инициативе КПС Словацкий национальный совет начал искать контакт с антифашистскими группами в словацкой армии. Кандидатуру министра обороны Чатлоша, сторонника нацистов, сразу отвергли (как уже упоминалось, Бенеш хотел повесить Чатлоша после войны). Новоместский в феврале 1944 года поговорил с генералом Маларом (до мая 1944-го – военным атташе Словакии в Берлине). Но тот предпочел остаться на стороне немцев. Тогда решили вести дела с генералом Юрехом, который в начале 1943 года якобы хотел со своей Быстрой дивизией перейти на сторону Красной армии. Но Юрех сказал, что за ним постоянно следят и он хочет жить спокойно.[270] Кстати, Сталин в декабре 1943 года сказал Бенешу, что словацкая дивизия говорила о сдаче дважды, но как только к ее позициям после тайных переговоров приблизились представители Красной армии, по ним был открыт огонь.

Согласились сотрудничать с СНС полковник Имро (с ним говорил сам Гусак) и начальник генерального штаба полковник Тальский. СНС начал переговоры и с группой Голиана, которая уже имела связь с Лондоном. Гусак пригласил Голиана на переговоры в Братиславу. «Впечатление, которое на меня произвел Голиан, – вспоминал он, – всякий раз подтверждалось позднее вплоть до конца восстания. Это был безусловный антифашист. Он резко высказывался против немцев, против людацкого режима, за восстановление Чехословацкой республики и готов был активно за это бороться. Но политически он был довольно незрелым человеком, путаным, в основном ориентировался на Бенеша. О Советском Союзе Голиан официально высказывался с симпатией, но слова эти не шли у него из глубины души. А в остальном это был рассеянный, нерешительный, колеблющийся человек, довольно замкнутый, особенно когда он беседовал с коммунистами, – в общем, кадровый офицер тех времен с довольно слабой дозой личной решительности и энергии. Сотрудничество с КПС и СНС он принял».[271]

В середине марта 1944 года Голиан стал готовить восстание в армии уже в связке с СНС, не прерывая контактов с Лондоном. Восстание было намечено на тот момент, когда гитлеровская армия попытается оккупировать Словакию. Так как никто пока не мог знать, когда именно это произойдет, восстание начали готовить ускоренными темпами, чтобы быть готовыми выступить в любое время.

В отличие от более поздней авантюры Армии Крайовой в Варшаве, СНС с самого начала планировал организовать восстание в теснейшем контакте с командованием Красной армии. Ведь главной военной целью выступления было открыть карпатские перевалы для советских войск в тот момент, когда они к ним подойдут. Один из лидеров СНС Леттрих так писал об этом: «…Словацкий национальный совет, находясь в подполье, тщательно следил за тем, чтобы в Словакии ни в коем случае не начались никакие военные действия против немцев без предварительного согласования с командованием Красной Армии, стоявшей за Карпатами…».[272] Голиан был с этим полностью согласен.

Бенеш, однако, фактически контролировал деятельность своих конкурентов из СНС, так как у последнего не было радиосвязи с Москвой. Поэтому вся информация передавалась по радиостанции «Анна», находившейся в распоряжении связанной с Лондоном разведгруппы.

В то время, когда в Москве были заложены основные вехи послевоенного развития Чехословакии, и полным ходом шла подготовка вооруженного восстания в Словакии, ситуация на территории протектората оставалась очень тяжелой.

После «гейдрихиады» было окончательно разгромлено некоммунистическое сопротивление, а компартия лишилась второго состава подпольного ЦК. Гестаповцы обнаружили партийный архив и с тех пор вели наблюдение за некоторыми ячейками КПЧ, нащупывая их связи и время от времени прибегая к арестам.

Саботаж резко снизился, так как люди боялись репрессий немцев. Бенешу было стыдно, что на переговорах со странами Антигитлеровской коалиции, особенно в Москве, ему постоянно приходилось объяснять, почему в Чехии, в отличие от других оккупированных стран, нет не только партизанского движения, но и действенных актов саботажа против оккупантов.

Удары гестапо по коммунистам вынудили их к тому, чтобы децентрализовать партийное руководство.

Работу по созданию нового третьего подпольного состава ЦК КПЧ взял на себя Йозеф Молак. Он был членом КПЧ с момента ее возникновения. Работал на железной дороге. В 1931 году за коммунистическую деятельность его уволили с госслужбы. Уже в 1932-м Молак стал функционером партийного аппарата. Вел работу в профсоюзах железнодорожников. Затем отвечал в ЦК за «охрану партии», то есть за разведку и контрразведку КПЧ. С этой целью он прошел стажировку в Москве в 1934 году.[273] С момента оккупации перешел на нелегальное положение. Таким образом, Молак, пожалуй, был подготовлен для конспиративной работы лучше всех прочих членов высшего руководства подпольной КПЧ.