Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг.

На тот момент комиссия Кольдера (в которой, как мы помним, работал и Дубчек и отчет которой был опубликован с купюрами в августе 1963 года) приняла по делу «словацких националистов» следующее решение: никакой антигосударственной и антипартийной группы буржуазных националистов не было: «…обвинения, выдвинутые против Гусака, Новоместского, Окаля, Хорвата, Гольдоша, были необоснованными. Незаконный подход заключался в том, что политическим ошибкам, которые они допустили, было присвоено вредительское измерение»[344].

Уже 17 апреля 1963 года об этом решении (еще не опубликованном) сообщила Гусаку и Новоместскому в Братиславе специальная комиссия ЦК КПС во главе с тем же Дубчеком. Гусака и Новоместского восстановили в партии (за что они выразили благодарность), но решение об исключении их из ЦК КПЧ, принятое в 1951 году, было подтверждено. Однако Гусак и Новоместский попросили полной политической реабилитации, ссылаясь на то, что их осудили в атмосфере культа личности.

1 мая 1963 года Гусак направил в Президиум ЦК КПЧ письмо на 134 страницах, объясняя всю подноготную процесса «буржуазных националистов» и требуя полной реабилитации.

Поначалу «барнабитская комиссия» состояла только из словаков (например, ее членом был будущий лидер компартии Словакии в 1968 году Васил Биляк)[345] и работала под председательством Ленарта – тогда, по мнению Дубчека, уже не реформатора, а приспособленца. Когда Ленарт стал в сентябре 1963 года премьером ЧССР, его место в комиссии занял секретарь ЦК КПЧ Коуцкий. Дубчек формально в комиссию не входил, но получал от ее членов полную информацию о ходе работы. Новотный распорядился предоставить комиссии все архивные материалы.

На заседаниях комиссии некоторые ее члены продолжали обвинять Гусака в политических ошибках. Например, Лаштовичка (во время войны находился в Лондоне) считал, что Гусак и его товарищи пренебрежительно относились к чехам вообще и чешскому рабочему классу в частности. Это проявилось, например, при обсуждении Кошицкой правительственной программы в начале 1945 года. К тому же странно, что всю войну вплоть до восстания в Словакии летом 1944 года Гусак легально жил в Братиславе и даже работал адвокатом. Ведь полиция прекрасно знала, что он один из лидеров подпольной компартии Словакии.

В придачу ко всему Гусак принял участие в пропагандистской поездке на оккупированную немцами Украину, которую во время войны организовали словацкие власти. Заметим, что эту ошибку Гусак всегда признавал.

Говорили и о том, что Готвальд испытывал стойкую антипатию к Гусаку еще с 1945 года, то есть до начала политических репрессий в Восточной Европе[346].

Интересно, что одним из доказательств «словацкого национализма» Гусака (и это прямо ставили ему в вину на судебном процессе) было то, что он в 1939-1941 годах выступал за «Советскую Словакию», то есть за отторжение Словакии от ЧСР и присоединение ее к СССР. Комиссия подтвердила, что Гусак не являлся автором этого требования, – это была позиция всей компартии Словакии до нападения Германии на СССР в 1941-м. Ведь в 1939-1941 годах СССР признавал Словакию независимым государством, а Коминтерн считал словацкую компартию самостоятельной, а не частью КПЧ. Только после 22 июня 1941 года Сталин установил отношения с чехословацким эмигрантским правительством Бенеша, и словацкие коммунисты по указанию Москвы снова стали сторонниками единой Чехословакии.

Следует отметить, что именно Коуцкий, с полного ведома Новотного, вел дело в комиссии к полной политической реабилитации «словацких буржуазных националистов». Коуцкий считал, что националистические загибы у словацких коммунистов, бесспорно, имели место, но называть их «буржуазными» нет никаких оснований. Одновременно Коуцкий решительно возражал против того, чтобы осудить КПЧ (как предлагали некоторые члены комиссии) за неправильную линию в словацком вопросе, то есть фактически за чешский национализм и пренебрежительное отношение к словакам. В этом он проводил линию Новотного: реабилитация не должна привести к политическому кризису в стране.

Комиссия пошла на хитрость, постановив, что мандат Гусака как члена ЦК КПЧ истек к X съезду партии (он тогда сидел в тюрьме), поэтому формально восстанавливать его в составе Центрального комитета нет оснований. Заметим, что с такой формулировкой согласились все словацкие члены комиссии.

5 декабря 1963 года «барнабитская комиссия» представила свои выводы Президиуму ЦК КПЧ, и выводы эти были однозначны: весь процесс «словацких буржуазных националистов» фиктивен и незаконен, все его жертвы должны быть реабилитированы полностью, в том числе и политически. Новотный с выводами комиссии согласился, хотя опять предлагал указать в ее докладе на политические ошибки Гусака. Он, как и многие члены президиума, считал главным националистическим уклоном словацких коммунистов притеснение венгерского национального меньшинства после 1945 года, которое, бесспорно, действительно имело место.