Весна народов

Генерал Брусилов в своих мемуарах будет славить героизм русских солдат. Они сражались «в горах зимой, по горло в снегу, при сильных морозах, ожесточенно дрались беспрерывно день за днем, да еще при условии, что приходилось беречь всемерно и ружейные патроны, и, в особенности, артиллерийские снаряды. Отбиваться приходилось штыками, контратаки производились почти исключительно по ночам, без артиллерийской подготовки и с наименьшею затратою ружейных патронов, дабы возможно более беречь наши огнестрельные припасы»[377]. Солдатам слава, а вот генералов, которые наступают без артиллерийской подготовки, заставляют солдат беречь патроны и отправляют их в штыковые атаки на укрепленные позиции противника, следовало бы судить военным трибуналом.

Но что требовать от Брусилова или даже Иванова, когда сам главнокомандующий великий князь Николай Николаевич только разводил руками и бессильно возмущался: «Я жду эшелоны с боеприпасами. Они же присылают мне эшелоны со священниками!» Едва ли не самый решительный из русских полководцев того времени, он не нашел ничего лучшего, чем жаловаться французскому посланнику Морису Палеологу[378].

Тем не менее русское наступление продолжалось до конца апреля (начала мая по новому стилю) 1915 года. Отдельные части уже перешли на западные (относительно пологие) склоны Карпат, где вместо елей росли буковые леса и ореховые рощи. Венгры, немцы, поляки, украинцы еще дрались крепко, но чехи и словаки не хотели погибать за императора Франца, предпочитая русский плен героической смерти на русских штыках. Сдавались целыми ротами и даже полками. 28-й Пражский пехотный и 36-й Младоболеславский полки капитулировали почти в полном составе, 21-й Чаславский и 13-й Оломоуцкий – большей частью[379].

Казалось, еще немного, и четыре русские армии выйдут на оперативный простор. Нужны были только резервы, чтобы нанести последний, решающий удар, которого Императорская и королевская армия уже не выдержит. А резервов не было. Пополнения в армию поступали, однако новобранцы были совсем не обучены, и вооружить их было нечем, потому что боеприпасов не хватало и боевым частям. Новобранцев отправляли в ближний тыл, где они отъедались жирными щами и солдатской кашей. На фронте от них толку все равно не было.

3

Начальник австрийского генштаба фельдмаршал Конрад фон Гётцендорф разработал план контрнаступления в Западной Галиции, но осуществить его смог только при помощи немцев. Собственных сил не хватало. Немцы весной 1915 года осознали, что их главный союзник стоит на грани катастрофы. В распоряжение фон Гётцендорфа передали целую новую армию, укомплектованную элитными немецкими частями и хорошо оснащенную артиллерией. Ее возглавил один из лучших немецких генералов Август фон Макензен, а начальником штаба стал полковник Ганс фон Сект. Артиллерией командовал подполковник Брухмюллер, который впервые на Восточном фронте решил применить тактику огневого вала. 1 мая 1915 года немцы начали наступление между городом Тарнув и местечком Горлице. Удар пришелся на 3-ю армию Радко-Дмитриева, болгарского генерала на русской службе. Немцы сконцентрировали такую огневую мощь, какой еще не видели ни в Галиции, ни в Восточной Пруссии: 610 орудий, в том числе тяжелых крупповских гаубиц и сверхтяжелых мортир «Шкода». Часть снарядов была наполнена хлорином, после разрыва кроме осколков и ударной волны возникало облако ядовитого газа. У русских войск снарядов для тяжелой артиллерии не хватало[380], отвечать было нечем: «Жалкой детской хлопушкой кажется наша артиллерийская пальба рядом со зловещим грохотом этих потрясающих взрывов. Снаряды летят по воздуху с таким страшным гудением и рвутся с такой ужасной силой, что об их направлении можно судить по звуку. Временами треск разорвавшегося снаряда напоминает грохот падающих домов»[381].

Русские не отступили, отбили первые атаки германской пехоты. Немцы понесли тяжелые потери. Но германская тяжелая артиллерия снова и снова накрывала русские войска, сметала с лица земли блиндажи, превращала в месиво неглубокие русские окопы. Немецкая пехота шла за этим огневым валом, добивая оставшихся в живых, не засыпанных землей, не отравленных газами.

Из воспоминаний Антона Ивановича Деникина: «Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их… И молчание моих батарей… Мы не могли отвечать, нечем было. Даже патронов на ружья было выдано самое ограниченное количество. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой… штыками или, в крайнем случае, стрельбой в упор. Я видел, как редели ряды моих стрелков, и испытывал отчаяние и сознание нелепой беспомощности. Два полка были почти уничтожены – одним огнем…»[382]