Весна сменяет зиму

Муринская армия взяла город в плотное кольцо, уже день Маунд ждал ответа на ультиматум гарнизону и царю лично, но враг молчал. Стояло затишье. Время истекало. Ульянцам не доверяли активных действий, но тысячи солдат в серых мундирах обосновались в беркских городах и сёлах, на них возлагалась оккупационная задача, что порождало жестокость со стороны ульянских солдат. Бывали случаи насилия над мирными, по личному приказу Маута старшего всех насильников приговаривали к смерти. Ульянская армия была слабо организована и в ней процветал алкоголизм. Бойцы напивались местной водкой и обворовывали магазины. День назад случилась трагедия в пригороде Исумира. Ульянцы, изрядно выпив, захотели женской любви, и пошли в бордель, их пустили, но, не имея денег, опьянённые дешёвой водкой солдаты решили силой оружия овладеть проститутками. В драке погиб один ульянец, как утверждали сами зачинщики, его подстрелил хозяин заведения, но как оказалось после, его зацепило шальной пулей сослуживца. Но пьяная злость и похоть сорвались с цепи. В бойне погибли три десятка человек, большая часть которых женщины. Муринцам пришлось брать бордель штурмом. В тот же день в городе произошло восстание и погибло много муринских солдат, даже больше чем во время высадки на пляже. Волнения подавили, жестоко, как это умеют муринцы, но это вызвало волнения по всему Берку и дабы успокоить массы, Маунд приказал расстрелять всех зачинщиков бойни в борделе, а это полсотни человек. Это вызвало обострение и без того жаркого конфликта с Грусем. Маут мл. мечтал скорее расправиться с Берком и покинуть эту страну. Уж слишком сильно в этом регионе сплелись интересы элит Ульяна, Берка и восточных стран, простому вояке было сложно разобраться в геополитике, у него был фронт и враг.

Маунд с Китти долго гуляли по городу, пока солнце не скрылось с гористого горизонта и небо стало тёмно-серым, даже слабая краснота стёрлась с серого полотна и наступила самая настоящая южная ночь. Было тепло, ветер нежно гладил уставшую от жары кожу и доносил слабую прохладу. Китти обернулась к генералу и тихо спросила.

– А вы можете быть, чуть снисходительней к беркцам? Они ведь не плохие люди.

– Это вы к чему?

– Давайте подождём, они сдадут вам город, я думаю, что сдадут. Не стоит их уничтожать, как в Исумире. Слишком многие там пали зря. Дайте им шанс. Пожалуйста.

– Вы слишком добры, моя дорогая Китти. Есть такие вещи, которые сложно принять, они жестоки, а порой бесчеловечны, но война срывает рамки морали. Мы должны победить, у нас нет другого шанса, а иначе мы увязнем в этой стране.

Маунд воспринимал эти просьбы как девичьи капризы, коими они и являлись.

– Но на войне же есть место милосердию?

– Обычно нет, вы были в жерле первых боёв, много ли вы видели милосердия?

– Не видела, но это не значит, что его нет.

– Вы замечательный человек, моя дорогая Китти, ваша доброта настолько велика, что уступает лишь вашей наивности. Мир более жесток, чем нам хотелось бы, мне жаль, но я разочарую, хотя я бы хотел, что бы было по-вашему.

– Благодаря нам мир такой.

Китти так и оставалась наивной девчонкой, она верила, и в доброту, и милосердие. Её нежное и доброе сердце не сломил ни лагерь, ни залитые кровью окопы Ирка, она видела этот мир в самых омерзительных тонах, её саму стоптали с грязью, но добро не погибло в ней, лишь расцвело с новой силой. Ей до сих пор было жалко и Марка, что был молод и глуп и не заслуживал пули капитана, ей было жалко всех, даже Зита, хотя его жалеть было сложно.

– Мы не можем быть милосердны к тем, кто желает нам зла, вы думаете медивы хотят нам благополучия? Нет, я всегда считал, что если меня ударили, то я должен ударить в ответ так, чтоб тот не встал.

– Хорошо, что вы на своём месте, а я на своём. Я и впрямь очень наивна для таких великих дел. У каждого должно быть своё место, у кого-то маленькое и уютное как птичье гнездо, где маленький человек сможет делать свои маленькие дела, не мешая тем, чьё место огромно, словно скала. Мы лишь смотрим на эту исполинскую тень, порой завидуя и стараясь подобраться к скале поближе, свив своё гнездо на его склоне, под прикрытием этой огромной тени. Вот и я, Маунд сплела своё маленькое гнёздышка на вашем скалистом склоне, под защитой вашей тени и очень тому рада. Если бы вы освободили мне свою гору, то я бы на ней потерялась и замёрзла, а вы бы просто не влезли в моё маленькое гнёздышко.