Весна сорок пятого

Стоявший у двери милиционер подошел к Гертруде Иоганновне, мягко отобрал чемоданчик и, перегнувшись через барьер, поставил его на стол.

Лейтенант кивнул, неторопливо подвинул к себе листок бумаги, взял тоненькую желтую ручку, макнул перышко в чернила, оглядел его внимательно, не пристало ли что, и перевел взгляд на Олену.

– Фамилия?

– Мое?

– Ваша.

– А я-то при чем, товарищ начальник? - нахмурилась Олена. - Ее допрашивайте. Она - шкура немецкая.

– Допросим, - сказал лейтенант. - Но вы сделали заявление. Сделали?… Вот. И я должен его зафиксировать.

– Зафиксировывай. Валяй. Фамилие мое Сивко Олена Тарасовна.

– Где проживаете?

Олена назвала адрес.

– Что имеете заявить по существу дела?

– Она вот, - Олена наконец отпустила рукав ватника и подчеркнуто брезгливо вытерла ладонь о пальто.

На ней было новенькое серое пальто с подложенными плечами, застегнутое на три большие пуговицы. Все это Гертруда Иоганновна заметила, покосившись на свою бывшую соседку по камере.

– Она вот, фрау Копф, владелица гостиницы "Фатерлянд". Для немецких офицеров. Подружка шефа СД, которого наши партизаны угробили, когда взорвали ее ресторан. Между прочим, ее еще наши посадили, когда война началась. Я с ней в одной камере сидела.

– За что?

– За ошибки молодости… - Олена посмотрела на потолок, будто там, на потолке, пыталась отыскать неуловимую тень своих ошибок, потом в упор глянула на Гертруду Иоганновну. - А таких, как эта фрау, шлепать надо. Да ее и шлепнули б, кабы гитлеры не пришли, не выпустили из тюрьмы.

– Вы подтверждаете, что вы фрау Копф? - обратился лейтенант к Гертруде Иоганновне.

Она кивнула.

– Та-ак… "Копф" - по-русски "голова"?

Она снова кивнула. И лейтенант кивнул, довольный своими познаниями немецкого языка, потом протянул бумагу Олене, макнул перо в чернильницу.

– Подпишите.

– Это можно. - Олена старательно вывела свою фамилию, повернулась к Гертруде Иоганновне и сказала со счастливой улыбкой: - Все. Шлепнут. На всю катушку.

– Присядьте, - бесстрастно произнес лейтенант и взял чистый лист бумаги. - Теперь с вами. - Он подождал, пока Олена усядется на деревянную скамейку с натертой до блеска спинкой, и спросил: - Значит, ваша фамилия Копф?

– Моя фамилия Лужина.

– Как же? Вы только что подтвердили, что вы фрау Копф.

– Во время оккупации. - Гертруда Иоганновна впервые употребила слово "оккупация", оно показалось ей чуждым, неопределенным, и она уточнила: - При немцах я действительно называлась, имела имя фрау Копф. Но настоящая фамилия моя Лужина.

– Две фамилии, как у жуликов, - сказала Олена.

– Что ж, так и запишем: Копф-Лужина. Имя, отчество?

– Гертруда Иоганновна.

– Национальность?

– Немка.

– Сознается, - снова вставила Олена.

Лейтенант посмотрел на Гертруду Иоганновну с любопытством. Ему доводилось сталкиваться с немцами, стреляющими, бегущими, поднимающими руки. А вот разговаривать так не приходилось. Чего только не наглядишься в милиции! Он положил ладонь на чемоданчик.

– Что в чемодане?

– Вещи.

– Алексеев.

– Есть! - Милиционер подошел, повернул чемодан замком к себе. - Не запертый?

– Осторожней. Может, там бомба, - сказала Олена.

Гертруда Иоганновна усмехнулась.

– Мошно открывать.

Щелкнул замок. Алексеев аккуратно переложил из чемоданчика на стол белье, чулки, фотографии.

– Кто на фото? - спросил лейтенант.

– Муж и дети.

– Вот, - сказал Алексеев, доставая из чемодана красную коробочку.

Лейтенант открыл ее. Олена встала, потянулась посмотреть.

– Однако, ордена и медаль, - сдержанно произнес милиционер.

– Ваши? - спросил лейтенант.

– Сперла где-нибудь, - позлорадствовала Олена.

– Мои.

– Имеются документы?

Гертруда Иоганновна молча достала из-за пазухи завернутые в большой носовой платок паспорт и орденскую книжку, отдала лейтенанту.

– Подделка, - убежденно сказала Олена. - И не такое подделывали.

– Вы - мошет быть, - обронила Гертруда Иоганновна, не глядя на Олену.

– Ну ты!… - угрожающе нахмурилась Олена.

– Тихо! - сказал лейтенант. - Не базар. - И посмотрел на Гертруду Иоганновну с любопытством. - За что?

– За гостиницу "Фатерлянд", товарищ лейтенант. Долго рассказывать.

Лейтенант хотел было поправить ее, не "товарищ" лейтенант, а "гражданин" лейтенант, но ясный взгляд светлых, чуть воспаленных от усталости глаз и какая-то внутренняя уверенность, спокойствие задержанной остановили его.

А у Гертруды Иоганновны, когда она произнесла вслух "за гостиницу "Фатерлянд", появилось ощущение, будто в комнату дежурного вошли ее товарищи, друзья, больше чем друзья: Флич, Федорович, Алексей Павлович, дети, фельдфебель Шанце… Ощущение было таким острым, четким, что она обернулась, чтобы разглядеть их. И неожиданно рассмеялась. Вероятно, в это мгновение она поняла, что в Гронск поехала не от московских неудач, сердце вело ее, сердце и память! Глупый она задавала себе вопрос: зачем? Если тебе нужны друзья, - значит, и ты нужна им.