Весна в душе (СИ)

- Для наследницы престола это опасная игра, - заметила Анжелина. - А после исчезновения Элиссы Английской принцессой Уэльской буду объявлена я, как ближайшая её родственница.

- Я всё понял, Ваша Светлость, - Джим снова поцеловал руку гостьи, надолго прильнув губами к холодной белой коже красавицы. - И всё-таки сердце Ваше - это цветущая роза, закованная в лёд. Она живая и прекрасная, а ледяная корка ей ничуть не вредит.

Маркиза несколько секунд смотрела в странное бледное лицо испанца с горящими глазами и вдруг спросила просто, без надменности и кокетства:

- Скажите мне, Джим, я действительно нравлюсь Вам вот такая, какая есть? Колкая, холодная и бессердечная?

- Это всё сплетни, - отрицательно качнул головой Токкинс и опустил на миг роскошные ресницы. - Вы не такая. Я вижу Вашу душу.

- Лучше молчите, - оборвала его красавица, стукнув по спинке кресла кулачком. - Правду мне никогда не услышать ни от одного мужчины в мире!

Лишь на секунду испанец опешил, но, подавшись вперёд, проникновенно произнёс:

- Вы зря так считаете - я искренен с Вами, миледи!

Его взгляд пронзил лицо красавицы. Но леди Линкольн не желала слушать ничего, что могло бы задеть её душу.

- Молчите, Капитан! Все вы, мужчины, твердите одно и то же: «Прекрасная госпожа, я Ваш раб навеки!» А на уме у вас одно - как бы только сломать меня, ведь я в мужских глазах - просто женщина, а не возможная наследница трона.

- Мне совершенно не интересно, какие бои ведутся вокруг престола, - гробовым голосом произнёс Токкинс, глядя на возлюбленную исподлобья, - и тем более вокруг английского. Вы хотите, чтобы я увёз принцессу Элиссу за пределы страны, и я сделаю это. Лишь потому, что Вы меня просите. Я вижу в Вас только моего ангела, Звезду моих грёз, прекраснейшую женщину в мире, слово которой - закон для мужчины. И это - истинная правда, которой живёт моё сердце. Другой правды я знать не хочу.

Маркиза отрицательно замотала головой. Её упругие локоны выбились из причёски и отхлестали девушку по щекам.

- Молчите! - отступив на шаг и отвернувшись от Джима, с надрывом произнесла Анжелина. - Не боитесь льда - значит, наткнётесь на камень! Его растопить невозможно даже самыми горячими мольбами и признаниями.

- Это неправда, - продвигаясь ближе к предмету своей любви, ответил испанец. - Да и нет такого камня, которого не точил бы прибой.

- Молчите! - снова отступив на шаг, прошептала девушка.

- Вы прекрасны, а значит, не можете быть черствы, иначе Бог не вложил бы в Вас столько своей любви. Ваша душа жива.

- Молчите, Капитан!

- Вы знаете, что я прав, но не хотите прислушаться к своему сердцу.

- Молчите!

- Я жизнь готов отдать по одному Вашему приказу. И это не пустые слова, миледи, я докажу делом, что исполнять Ваши желания - величайшее благо для кабальеро.

- Молчите! Молчите, молчите! Слышать не желаю! - отступая к двери, уже прокричала маркиза, закрыв уши ладонями.

За весь диалог мужчина и девушка настолько переместились по комнате, что уже стояли у порога. Ладонь красавицы поднялась и  дёрнулась, словно начертила стену меж ними.

- Достаточно, Капитан, - проговорила маркиза, взяв себя в руки. - Я жду от Вас вестей. И прощайте.

Первая леди мгновенно выпорхнула за дверь, по лестнице раздался частый стук каблуков.

Обычно бледное лицо Джима вспыхнуло. Он бессильно прильнул спиной к закрытой двери и поднял к небу задумчивый грустный взор. Перед глазами стояло лишь прекрасное и растерянное лицо любимой девушки, не ожидавшей такого приёма здесь.

В этот вечер Джон Райт поехал в Лондон с рыжеволосым Реном, выполняющим обязанности шпиона в третьем звене. Возвращаясь в лагерь, командир велел парнишке не ждать его и свернул с тропинки.

Едва Рен скрылся в зарослях, Красный Джон пустил коня рысью по опушке.

Прохладный вечерний ветерок приятно дул в лицо и запутывался в волосах непокрытой головы. Но мужчина этого не замечал. Проскакав по опушке, всадник перестал обращать внимание на дорогу и полностью доверился чутью своего коня, который нёс его всё дальше и дальше. Через несколько минут решив, что прогулке пока заканчиваться, Вихрь свернул по знакомой замаскированной тропке в лес. Когда ветви стали ударять по плечам, Райт опомнился.

Он остановил жеребца, спешился, взял его под уздцы и медленно зашагал по вечернему лесу. На лице Красного Джона поселилась печать грусти, странным образом разгладившая его аристократические черты и подчеркнувшая тёмные бездонные глаза, полные печали. Глаза, в которых напрочь потухло солнце.

Словно заворожённый, Райт ступил на полянку, прошёл среди ярких костров, за которыми его верные Лесные стражи травили байки, отдал повод Джеймсу и удалился в другой конец лагеря, спрятавшись под тенью конюшенного корпуса ДЛД.