Весна в Карфагене

– Салют, Мари, ты прелестно выглядишь! – как старую подружку, приветствовала Машеньку губернаторша. – Слушай, я умираю с голоду! Ничего, если нам подадут баранину по-бордоски? Я заказала на свой риск, ты любишь?

– Баранину – да, а по-бордоски – не пробовала, – с полуулыбкой спокойно отвечала Машенька. Только сейчас она почувствовала, как хочет есть, аж слюнки потекли при слове "баранина".

– У меня повар очень медлительный, но знаток своего дела. Мы его специально выписали из Марселя. Да ты садись за стол, сейчас принесут. А хочешь аперитивчик?

Машенька отрицательно покачала головой.

– Правильно, я тоже не люблю перебивать аппетит.

Стол был сервирован на две персоны и накрыт розоватой скатертью с такими же салфетками на ней. Машенька первый раз пристально взглянула на Николь, благо та отошла от стола посмотреть в окно на дорогу – не едет ли муж, который обещал быть к обеду, но неточно, поэтому для него и не поставили

прибор.

"А она прехорошенькая, – отметила Машенька, – фигурка точеная, высокая шея, чистая, белая кожа, ходит очень грациозно, умеет ходить…"

– Нет, он наверняка не приедет, – сказала о муже Николь, присаживаясь к столу.

Машенька разглядела и глаза Николь – большие, темно-карие, с тяжелым металлическим блеском, и зубы, чуть крупноватые, но белые, ровные, и яркие полные губы.

Лакей прикатил тележку с блюдом баранины, от нее шел такой дух, что у Машеньки закружилась голова.

– Ты знаешь, Мари, у меня родители живут под Бордо. Папа – прекрасный кулинар, лучший в нашей деревне. Ох, мы и любим поесть! Это у нас фамильное. Я обожаю мясо! Я обожаю рыбу! Я обожаю сыр! Ой-е-ей, какие сыры варит моя мама! У нас своя сыроварня. А какие вина давит папа! У нас несколько солнечных склонов отличных виноградников. Сейчас мы попробуем наше домашнее «бордо» под сыр, а?

– Да, мадам.

– Ой, ради всего святого! Не называй меня мадам! И на «вы» не называй. Зови просто Николь. А то я чувствую себя такой старухой! Договорились?

– Да, ма… да, – засмеялась Машенька, – договорились!

Бараниной по-бордоски оказалась слепленная в большой оковалок и перевязанная бечевкой мякоть баранины, фаршированная ветчиной и филе крохотных анчоусов, обваленная в толченой петрушке, луке, политая красным вином и коньяком и в довершение запеченная на сале на медленном огне с луком, морковью и ломтиками телятины.

И Николь и Машеньке только одного мяса лакей положил граммов по семьсот, не считая гарнира из молодого картофеля и зелени. Машенька сначала испугалась, но когда начала есть, то поняла, что справится.

– Да, я деревенская. Родители до сих пор работают с утра до ночи. У них, конечно, теперь есть с десяток работников и прислуга, я этим обеспокоилась, но они у меня такие, что минуты не сидят сложа руки, – продолжала болтать Николь, умудряясь при этом жевать. – Ах, какое мясо, ай-я-яй!

– Да, очень вкусно, – согласилась Машенька.

– Мустафа! – хлопнула в ладоши Николь. – Пойди позови Александера.

Лакей повиновался и вскоре ввел в столовую тщедушного старичка в белом поварском колпаке и белом фартуке.

– Александер, графине нравится баранина по-бордоски, – торжественно произнесла Николь. – Я довольна тобой!

Маленький старенький Александер почтительно, но лишь чуть-чуть склонил голову набок, чтобы не свалился стоячий колпак, и прикрыл веки, словно сощурился от удовольствия, при этом кончик его длинного носа так и крутился, привычно вынюхивая пространство перед собой.

– Оба свободны. Сыры подадите через четверть часа – и ни минутой раньше, ни минутой позже. Их надо хвалить, – снисходительно добавила Николь, обращаясь к Машеньке, – они у меня как дети!

Машенька наелась так, что у нее перед глазами полетели блестящие мушки.

– Ты передохни, это у тебя с голоду, – успокоила Николь. – Чуточку отдохнем и еще что-нибудь съедим!

– Ой, я не могу!

– Это тебе кажется, Мари. Сейчас они принесут такие вкусные сыры, что пальчики оближешь! Вообще ты посмотри дворец, здесь у нас замечательно, а какие люди! Я тебя познакомлю со всеми. Какие офицеры – о-ля-ля! Здесь у нас очень весело. Есть свой квартет, я играю на рояле, а ты?

– Немножко.

– Ну вот, будем играть в четыре руки, есть чудные пьесы! Мы устраиваем балы для наших гарнизонных и для местной знати, среди них есть весьма образованные люди, весьма. Есть и прелестные дамы, а какие украшения – о-ля-ля! Настоящее высшее общество. Нет, нет, ты не думай, здесь все чудесно! Просто рай! К нам приезжают из Марокко и из Алжира, я уж не говорю про Марсель и Париж. Сама видела, даже маршал Петен приехал. Кстати сказать, он очень ценит моего мужа, очень! Нет, нет, жизнь здесь кипит, я счастлива! Доктор Франсуа говорит, что ты просто обязана месяц пожить у меня, а лучше – два или три. Он такой чудак, этот доктор Франсуа, изучает арабские диалекты, знает берберский и даже говор отдельных племен. Он даже издал за свой счет словарь и еще какие-то книжонки. Сам ходит по пять лет в одном мундире, живет в казарме, а все жалованье вбухивает в эти глупые словари и всякую чепуху. Ну, в общем, он у нас ку-ку! – И Николь выразительно покрутила пальцем у виска.