Веснушки — от хорошего настроения

Тим просит часового пропустить ребят.

— Ладно, идите. — Часовой открывает ворота. — Только всё это напрасно. Если бы там остался человек, давно бы подал голос…

Бобик подбегает к одному танку, к другому. Прыгает возле машин, обнюхивает их.

Возле крайнего, самого могучего танка, он вдруг останавливается, задирает голову и гавкает.

Ребята вспоминают, что именно здесь Саша Козин топтался дольше всех и несколько раз карабкался на танк.

Верхний люк открыт. Тим взбирается на башню и, глянув вниз, громко спрашивает:

— Саша, ты тут?

Никакого ответа.

— Козин, вылазь немедленно!

И снова молчание.

— Вот упрямый мальчишка!

Тим скрывается в башне.

Ребята толпятся внизу и ждут: что же будет дальше?

Из люка доносится непонятный и странный шум. Там что-то падает, звякнув о стальную стенку танка. Затем слышится жалобный Сашин голос:

— Честное-пречестное… Я просто так… Я не… не… нечаянно…

Тим с ехидцей спрашивает:

— И в танк залез нечаянно?

— Думал, учение скоро… Вот и ждал… Хотел в бой на танке… Вместе с танкистами…

— Случись тревога, из-за тебя пришлось бы машину задержать в парке. Понимаешь ты это?

— По… по… понимаю… Думал, возьмут с собой.

— Плохо думал. Только о себе. А вот о том, что по твоей глупости сорвётся выполнение задания, не подумал…

Следом за Тимом из люка выбирается расстроенный Саша Козин. Щёки, нос и лоб у него в масле. Он щурит глаза, отвыкшие от света, и трёт их грязными кулаками.

— Я бы на месте Тима тебе такую затрещину дал!.. — косится на Сашу Колька Мерлин. — Ты что думаешь, нам самим в танк не хочется? Ещё как! Но есть военная дисциплина, и мы терпим. Не лезем куда не просят.

За воротами ребят встречает Любовь Павловна. Она держит в руках пионерское знамя.

— Я только что от генерала, — сообщает вожатая. — Он просит всех вас и сержанта Савельева срочно явиться на вышку.

Бобик радостно скулит и прыгает у ног Стасика.

— К генералу с собакой, пожалуй, неудобно, — говорит Тим и подзывает к себе Сашу Козина. — Вот что, герой, поручаю Бобика вам с Женей. Отведите его вон в тот домик, заприте в чулан и сразу же обратно. А «Чародейку» отдайте Бобику. Он заслужил конфетку.

Глава XI «Пионер» идёт в атаку

Возле полигонной вышки ребят ждут директор школы-интерната и командир дивизии.

— Товарищ генерал! Сержант Савельев с представителями интернатской армии по вашему приказанию прибыл! — рапортует Тим.

В руках у генерала карта. Та самая, с которой юнармейцы ловили диверсантов. На ней видны обозначения, сделанные ребятами. Генерал показывает карту Савельеву:

— В прошлом году — помните, товарищ сержант? — мы безуспешно искали путь, которым можно бы, не причиняя ущерба лесопосадкам, прорваться на танках к Лысой горе. А вот нынешней весной, проделав просеку, лесорубы облегчили нам задачу. — При этих словах генерал поднимает глаза на Стасика, удовлетворённо проводит ладонью по усам. — Разведка подтвердила правильность всех поправок, внесённых на старую карту интернатовцами. Просека, которую мы обозначили с большой точностью, открывает танкам прямую дорогу к высоте. Правда, в данное время у подножия горы закрепились «западные». Нам предстоит уничтожить противника. В случае благополучного исхода наступления экипаж сержанта Савельева поднимется на Лысую гору. Вручаю вам, сержант, карту с указанием маршрута следования. Приказываю вам также, сержант, принять из рук главнокомандующего интернатского войска боевое знамя и водрузить его на вершине Лысой горы. Пусть реет оно там как символ нашей общей победы! — Генерал снова смотрит на стоящего во главе отряда Стасика. — Товарищ Комов, приказываю вам передать знамя командиру танкового экипажа сержанту Савельеву.

Стасик торжественно подходит к Тиму. Знамя переходит из рук в руки.

— Экипаж танка готов к выполнению задания!

— Ждите сигнала. А пока выводите танк на рубеж атаки. Желаю удачи!

Тим уходит, держа перед собой юнармейское знамя.

Генерал обращается к директору интерната:

— Извините, Владимир Семёнович, временно придётся оставить вас одних. Сами понимаете, какая горячка надвигается. Ну, да вы бывалый танкист и без моей помощи сможете объяснить своим воспитанникам, что будет происходить на полигоне. Главное, не пускайте мальчишек на поле. А то они, чего доброго, ринутся в атаку…

— Ребят наших, товарищ генерал, мы с Любой удержим, можете не сомневаться. Но признаюсь вам честно: я бы и сам не прочь к Тимофею в экипаж. Как в сорок пятом в Берлине распрощался со своим стальным «Пионером», так больше мы с танком и не виделись. До сих пор душа тоскует…

— Отлично понимаю вас, Владимир Семёнович. В наших танках живое сердце бьётся. И нрав у каждого свой, неповторимый. Это только танкист может почувствовать… Да, стареем мы с вами, Владимир Семёнович. Что и говорить, стареем… Но тужить не стоит. Посмотрите, какие орлы нам на смену подрастают…

Генерал, расправляя усы, кивает вправо — не поймёшь, то ли на танкистов, которые стройными шеренгами выстроились перед машинами у края поля, то ли на мальчишек, толпящихся рядом, нетерпеливо ожидающих начала учений.