Веспасиан. Павший орел Рима

Печально улыбнувшись, Веспасиан подумал о том, что судьба любого командира — одиночество. Ему не с кем поделиться своими мыслями, своими сомнениями, ибо это сочтут проявлением слабости. А слабость, как известно, в армии презирают в первую очередь, причём все — от желторотого рекрута и до закалённого в боях генерала.

Над разрушенным мостом прокатилось низкое пение рога. В тусклом утреннем свете Веспасиан различил, как по передвинутому выше по течению мосту движутся силуэты солдат. Плавтий не стал дожидаться зари. Он решил взять инициативу в свои руки, пока враг только-только стряхивает с себя сон. Благодарный за очередной урок решительных действий, Веспасиан нашёл утешение в том неоспоримом факте, что если он останется жив, то станет одним из самых опытных легатов армии. Тем более что его учителем был генерал, которым он — даже несмотря на скользкие политические взгляды Плавтия — теперь искренне восхищался.

С этими мыслями он зашагал к командному пункту Второго Августова легиона, устроенному в промежутке между двумя линиями когорт. Там его уже ожидала новая лошадь. Шагая, он поклялся, что сегодня не допустит ошибок, и внутренне приготовился провести день посреди грохота, лязга оружия, крови и смерти. Стоило ему сесть в седло и окинуть взглядом свой легион, как уверенность в нём возросла. Сегодняшний день должен стать днём их триумфа, ибо Рим не примет ничего другого.

Сделав очередной глубокий вдох, он потуже затянул ремешок шлема и посмотрел вниз, на стоявшего рядом трубача-корницена.

— Второй Августов легион, выступаем!

Бриттов они в буквальном смысле застали ещё спящими. Небольшой отряд, который те оставили у разрушенного моста, не заметил, что противник, как только зашла луна, под покровом ночи бесшумно перетащил понтонный мост ниже по течению. О его перемещении они узнали лишь тогда, когда по взявшемуся неизвестно откуда мосту прошагали первые когорты Четырнадцатого легиона с Авлом Плавтием и Сабином в первой шеренге.

К тому моменту, когда до бриттов дошло, каким образом здесь появился мост, на них уже были нацелены мечи первой когорты, и вопрос отпал сам собой. В считаные мгновения те, кто не лежал на земле мёртвым или раненым, уже бежали со всех ног назад к своим соплеменникам, стоявшим выше на склоне холма. Увидев их бегство, те разразились злобными криками, способными разбудить самого Аида в его подземном царстве.

Тем временем Второй Августов легион вместе с Двадцатым шагали дальше. Ауксиларии двигались за ними следом. Похоже, день обещает кровавую резню. Веспасиан уже решил, что бросит легковооружённых ауксилариев вдогонку бриттам, когда те дрогнут и обратятся в бегство. Легионеры понимали: им предстоит разгромить орду, что сейчас в спешном порядке готовилась к сражению примерно в миле от них. Шагая, они медленно, но ритмично стучали копьями о щиты, в такт маршу распевали гимны Марсу, чтобы наполнить свои сердца бесстрашием и отвагой.

Солдаты Двадцатого легиона подхватили их песню, и она зазвучала в два раза громче. Десять тысяч глоток горланили хвалу богу войны, прося его, чтобы он простёр над ними свои сильные руки. Шеренга за шеренгой, они в тусклом утреннем свете с песней шагали навстречу врагу.

Веспасиан окинул взглядом ряды тяжеловооружённой пехоты, неуклонно приближавшейся к численно превосходящему врагу. На лицах солдат читалась непреклонная решимость. Каждый приготовился сыграть в бою свою роль, сражаясь как за себя, так и помогая тем, что сражались бок о бок с ним. Этот дух солдатского братства служил своего рода строительным раствором, скреплявшим легион в единое целое, и каждый боец был неотъемлемой его частью.

Сидевший верхом Веспасиан гордо расправил плечи. Сердце его переполняла гордость. Сомнения, которые грызли его всё утро, куда-то исчезли, а на их место пришла уверенность: сегодня он проявит себя умелым командиром. Сомневаться в собственных способностях — значит подвести подчинённых, своих солдат. Из сегодняшнего сражения Рим выйдет победителем, и он, Тит Флавий Веспасиан, внесёт свой вклад в эту победу. И тогда Рим запомнит его имя.

Когда враг бросился в атаку, более половины когорт Четырнадцатого легиона уже перешли через мост. Предрассветная мгла взорвалась тысячами невидимых голосов. Вниз с холма устремилась тёмная людская масса. В тусклом, сером свете было невозможно различить отдельные фигуры, а вот их намерения были предельно ясны. Все они неслись в одном направлении — навстречу Четырнадцатому легиону — в надежде отбросить его назад за реку, прежде чем с ним сомкнутся Второй и Двадцатый. Поскольку батавские ауксиларии до сих пор стояли на холме ближе к северу, силы Четырнадцатого легиона составляли всего пять тысяч легионеров. Пять тысяч против почти сотни тысяч варваров. Эта плотная людская масса будет давить на их щиты, и рано или поздно легионеры дрогнут.

— Наступаем ускоренным шагом! — крикнул Веспасиан трубачу, перекрикивая улюлюканье бриттов и песни своих солдат.

В считаные мгновения приказ был передан всему легиону. Солдаты ускорили шаг, песня осталась та же.