Веспасиан. Павший орел Рима

— Нет, Сабин. И я требую, чтобы ты принёс клятву Митре, что будешь хранить молчание. Мы могли покончить с этим делом пару месяцев назад, но мы отложили его, чтобы ты успел вернуться в Рим, нанести удар и отомстить за попранную честь. Клянусь задницей Юпитера, я уже разоблачил другой заговор и даже доложил о нём императору. Было бы обидно, чтобы кто-то другой лишил нас удовольствия прикончить Калигулу.

В ответ Сабин лишь одобрительно хмыкнул, отлично понимая, что находится не в том положении, чтобы спорить. Ибо последние два года после того, как Калигула едва ли не у него на глазах обесчестил его жену Клементину, а самого его назначил легатом Девятого Испанского легиона, он провёл в Паннонии, на северной границе империи, по сути, отрезанный от Рима.

Он был вынужден терпеливо ждать, когда его шурин, Клемент, один из двух префектов преторианской гвардии, подберёт группу офицеров, пострадавших от безумств Калигулы, которые будут готовы рискнуть жизнью и убить тирана. Это оказалось долгим делом, как сообщал ему в зашифрованных посланиях Клемент. Люди неохотно делились крамольными мыслями. Стоило им ошибиться в том, с кем они откровенничали, как их немедленно казнили бы.

Переломный момент настал в предыдущем году, после того как Калигула вернулся из не увенчавшегося успехом похода в Германию и не состоявшегося вторжения в Британию, во время которого легионы отказались грузиться на корабли. За их непокорство Калигула унизил легионеров тем, что заставил собирать в шлемы ракушки, а позже с «трофеями» прогнал строем по улицам Рима во время шутовского триумфа. Оттолкнув от себя армию, Калигула затем настроил против себя Сенат и преторианскую гвардию, объявив о своём намерении перенести столицу империи из Рима в Александрию. И в результате лишился последних друзей.

Известие о переносе столицы вызвало недовольство среди офицеров и девяти тысяч солдат преторианской гвардии. Они с ужасом думали, что их либо заставят нести службу в жарком Египте, либо, хуже того, они останутся не у дел, ибо какие преторианцы без императора?

Объединённые опасениями за своё будущее, офицеры стали робко делиться друг с другом соображениями на этот счёт. Клементу вскоре удалось переманить на свою сторону трибуна Кассия Херею. Он давно подозревал, что Херея вынашивает тёмные планы в отношении Калигулы, постоянно издевавшегося над его высоким голосом. Херея вовлёк в заговор своего близкого друга, трибуна Корнелия Сабина, а также двух недовольных Калигулой центурионов.

Когда заговорщики были набраны, Клемент пообещал Сабину, что тот первым нанесёт удар. Он отправит ему в Паннонию послание, в котором сообщит, что всё готово и Сабину необходимо тайно вернуться в Рим. Сабин прибыл два дня назад и с момента своего возвращения прятался в доме Клемента. Ни его брат Веспасиан, ни дядя сенатор Гай Поллон, сидевшие в ложе, соседней с императорской, не догадывались, что он в городе. Как только всё будет сделано, он тихо вернётся в Паннонию, на место своей службы.

Он был уверен, что сумеет уехать незамеченным и что алиби, которое создадут ему младшие офицеры, которым он поручил командовать легионом в его отсутствие на зимних квартирах, будет надёжным. Они подтвердят, что он отправился навестить жену и двоих детей, которые жили у его родителей в Авентикуме[1], на юге Верхней Германии[2].

В таком случае, рассудил Клемент, если новая власть начнёт мстить заговорщикам, Клементина потеряет лишь брата, но не мужа.

Между тем внизу, на сцене, пьеса подошла к счастливому финалу. Персонажи выходили на брачный пир через дверь в фасаде скены — двухэтажного сооружения с колоннами, окнами, дверями и арками. Когда последний актёр повернулся, чтобы обратиться к зрителям, Сабин ещё ниже натянул на глаза капюшон.

— С радостью предлагаем всем нашим друзьям, собравшимся здесь, присоединиться к нам. Но хорошего понемножку, и того, чего достаточно для шестерых, не хватит для нескольких тысяч. Поэтому позвольте пожелать вам доброго пира дома и попросить, в свою очередь, вашей благодарности.

Публика разразилась аплодисментами. В императорской ложе германцы-телохранители расступились, чтобы пропустить в неё высокого мужчину в пурпурной мантии и с золотой диадемой на голове. Вошедший поклонился Калигуле на восточный лад, прижав обе руки к груди.

— Что этот здесь делает? — недоумённо спросил Клемента Сабин.

— Ирод Агриппа? Он в Риме вот уже три месяца. Просит императора расширить владения его царства. Калигула глумится над ним, заставляет страдать из-за собственной алчности. Обращается с ним так же скверно, что и со своим дядей Клавдием.

На глазах у Сабина иудейский царь занял место рядом с Клавдием и обменялся с ним несколькими словами.