Вест-Индия

Втроем они ввалились в лавку, которую держал Конопатый Клод, приятель Мортимера, бывший корсар, порвавший с промыслом из-за потери уха, глаза и ноги. Впрочем, он ковылял на деревяшке быстрее стивенсоновского Сильвера и в пять минут выложил все, что требовалось Серову. Во-первых, крепкий матросский сундучок голландской работы, с ручкой на крышке и надежным замком; во-вторых, одежду, сообразную морским занятиям: холщовые короткие штаны, полотняную рубаху, кожаный жилет и сапоги. Цену заломил немалую, двадцать восемь песо, и Серов, буркнув «Обираловка!», уже направился к выходу, но Мортимер его придержал. Затем он начал торговаться, напирая на дружбу и прежние услуги, оказанные Конопатому, так что в конце концов сошлись на двадцати пяти монетах, включая кожаный ремень, кошель, английский нож и красную косынку. Здесь же в лавке Серов переоделся, нацепил перевязь со шпагой, пересыпал в кошель монеты, сунул туда часы и зажигалку, а все остальное спрятал в сундучок. Крышка захлопнулась со стуком, что прозвучал аккордом судьбы; прошлое было отрезано, и все, что от него осталось, хранилось теперь в этом маленьком дубовом ящике.

Серов со вздохом взялся за ручку. Потери, одни потери… А что он приобрел? Что? Личико Шейлы и синие ее глаза мелькнули перед его мысленным взором, но подельники уже тащили Серова на улицу, орали, в два горла обсуждая, что и где будут есть, а главное — пить. Сошлись на «Старом Пью» и вскоре присоединились к уже сидевшей там компании. Рожи были все знакомы: Жак Герен, Люк Форест, Джос Фавершем, Брюс Кук, Алан Шестипалый и, разумеется, Страх Божий. Их появление встретили дружным ревом и грохотом кружек по столу. Вопили, похоже, лишь от избытка чувств — никто еще не успел набраться по-серьезному.

Таверна «Старый Пью» была навесом на столбах, выпиленных из почерневшей от времени и непогоды мачты; боковые стены обшиты старыми корабельными досками, вместо передней стенки — фальшборт с наложенным поверх планширом, и между этой загородкой и стойкой — три длинных стола со скамьями, сбитыми из пушечных лафетов. Стойку изготовили из палубных досок, брошенных на бочки, и в целом заведение напоминало кубрик на пиратском корабле, украшенный огромным ржавым якорем да абордажными саблями и топорами, развешанными всюду. Его хозяин папаша Пью, проходимец лет шестидесяти, утверждал, что доски, мачта, планшир и все остальное принадлежало некогда фрегату «Велкам», одному из последних кораблей, на котором плавал великий Генри Морган. Но Люк Форест и Алан Шестипалый объяснили Серову между двумя кружками, что веры старому Пью нет никакой; его послушать, так он был у Моргана в лучших приятелях и грабил с ним Пуэрто-Бельо, Маракайбо и Панаму[33]. А это все вранье и наглая брехня, поскольку у Пью руки-ноги целы, уши и глаза на месте, и шрамов от ранений тоже нет, а такой телесной сохранностью не может похвастать ни один из моргановских ветеранов. Просто папаша Пью хочет примазаться к славе грозного корсара, а по правде говоря, был он кабатчиком в Порт-Ройяле и переехал на Тортугу, когда Порт-Ройял накрылся[34].

Слушая эти байки, Серов пил, но в меру, заедал жареной говядиной и какой-то тропической овощью и зорко поглядывал по сторонам. Помнилось ему из книг и фильмов, чем кончались такие пиры, и, надо думать, нынешнее застолье тоже не было исключением. Они восседали за средним, почетным столом, который ломился от блюд, подносов, фляжек и бутылок, а справа расположились десятка полтора головорезов с «Грома», тянувших по первой кружке и зыркавших на них голодными глазами. Слева сидели девицы, три шоколадные мулатки, индианка и четыре белых; улыбались призывно, ждали, когда клиенты дозреют и пригласят к столу. Папаша Пью, шустрый старичок с серьгой в ухе, вертелся вьюном, таскал компании жратву и выпивку, а на другой стол даже не косился. Чего коситься на безденежных? Девицы тоже на них не глядели. Брюс Кук поднял оловянную кружку:

— Выпьем за «Ворон»! И за то, чтобы он догнал любого испанца в штиль и в бурю!

— Добрая посудина, — согласился Алан Шестипалый, чокаясь с Куком.

— Трухлявая лоханка! Чтоб ей в пекле сгореть! — донеслось справа. Брови Кука приподнялись; как истый шотландец, он не любил, когда ему противоречили. Щелкнул курок взведенного пистолета, но Жак Герен похлопал приятеля по спине:

— Не сейчас, Брюс. Время развешивать ублюдков по реям еще не пришло. Сперва все надо доесть и допить.

Они выпили. Пираты ополовинили кружки размером в пинту, Серов едва пригубил. Ром ему решительно не нравился, как и шайка мордоворотов с «Грома». Сейчас он выпил бы немного коньяку, а лучше — хорошего вина, но выбор в этом заведении был невелик: или голландский джин, или ямайский ром. Джин ему тоже был не по вкусу — отдавал горьким можжевельником. К тому же и цены кусались — четыре песо за кварту, два — за пинту, в точности как говорила Шей ла Брукс. Не забогатеешь в пиратах! — подумал Серов. Особенно при таком тарифе на спиртное.