Вести приходят издалека

— Не может быть. А как же тогда Цацаниди убивает оттуда своих пациентов?

— Никак!

— Но их же уже трое: сын Густовой и Клинский пытались, а Бураковский покончил с собой. Катя говорила, что есть и другие. А если считать еще и Аню…

— А если это не он их убивает? — стоял на своем Тимур. — Может, они что-то знают такое, за что их убивает кто-то другой, у кого есть такой же прибор.

— Такого прибора ни у кого больше нет, — уверенно сказала Маша.

— Откуда ты знаешь?

— Стольников сказал.

— Он может и не знать.

— Нет, ребята. Не может быть дубликата. Цацаниди даже плату с процессором сделал съемной и каждый день с собой уносил.

— Вот зачем он ее с собой уносил? — спросил Кузя.

— Именно для того, чтобы никто не сделал дубликат.

— Ой, не смеши меня! Ему ведь не студенты-первокурсники программу писали. Можно же зашить программу так, что ни за что не считаешь.

— Допустим, Цацаниди об этом не знал. Пожилые люди мнительны, — не сдавалась Маша, все больше сознавая, что в этом вопросе пальма первенства не за ней.

— Допустим, он таскал плату к программисту, а тот дописывал то, что Цацаниди велел. Он же разговаривал со своими больными. Ах, ах, у вас папаша когда помер? А какой он был? Расспросит там, а потом и передает больному картинки в мозг. Шарлатан!

Кузя с таким забавным видом махнул рукой, что Маша и Тимка не удержались и покатились со смеху.

— Как ты академика-то разделал! — восхитилась Маша.

— Зато это больше похоже на правду, чем сказки про убийцу с того света, — назидательно сказал Тимур и отрезал Кузе еще кусок торта.

— Какие вы у меня умные, — улыбнулась Маша. — Только вы мне все оставшиеся извилины заплели.

— Обе? — съязвил Кузька и получил по лбу кухонной прихваткой.

39

Утром Маша старалась тихонько собраться и успеть на пятичасовой Череповецкий поезд. Она уже заказала такси и теперь пыталась влить в себя чашку чая.

— Не мучайся, — зевая, протянул Тимур, появляясь в дверях кухни. — Опять напьешься пустого чаю, будет голова кружиться. Лучше термос с собой возьми.

— Ты чего вскочил? Сегодня ж воскресенье. В школу тебя не добудиться, а в выходной сам не спишь.

— Я еще и Кузьку сейчас подниму, хочу его на рыбалку вытащить.

— С ума сошел, — покачала головой Маша и с чистой совестью выплеснула в раковину чай. — Два хвоста поймаете, замерзните и простудитесь.

— Не простудимся. Кузька целыми днями у компьютера сидит, пусть хоть воздухом подышит.

Машина пришла. Маша обняла сына.

— Мама, не хотелось бы тревожить тебя перед поездкой…

— Что случилось? — мгновенно насторожилась Маша.

— Ничего не случилось. Просто как-то неспокойно. Ты уезжаешь. Зачем тебе это? Ты подумай. Сходи к следователю, расскажи все, пусть они там сами разбираются.

— Тим, но я должна…

— Ничего ты не должна! — сердито оборвал ее сын. — Ты должна вернуться целой и невредимой.

— Не беспокойся, все будет в порядке, — попыталась утешить его Маша.

Но Тимка, скрючившись с высоты своего роста и уткнув нос в Машино плечо, не выпускал ее из своих объятий.

— Мамочка, ты у меня одна, одна-единственная! И пусть никого не будет, пусть все умрут, только пусть ты останешься!

— Что ты, солнышко мое! Что ты! — Маша гладила сына по шелковым волосам, и из глаз ее готовы были брызнуть слезы.

— Обещай, что ты никуда не будешь сама ввязываться! Пусть милиция разбирается, ладно?

Маша чуть отстранила от себя Тимура и положила руки ему на плечи.

— Я тебе обещаю, что все будет хорошо, слышишь? У меня есть знакомый оперативник, я все ему расскажу, а там посмотрим.

— Что, посмотрим? — шмыгнул носом сын.

— Если он скажет, что все это ерунда и никого за это привлечь невозможно, я просто плюну на все и приеду домой. А если это серьезно, то напишу заявление следователю, и пусть они сами со всем разбираются. Договорились?

Тима молча кивнул.

Нет, не имею я права рисковать, думала Маша, сидя в такси, уносившем ее к вокзалу сквозь просыпающийся город. У меня еще такие маленькие дети. Хоть и вымахали длинные, а все равно дети. Все, что я должна, это довести информацию до компетентных органов, а уж они пусть делают все, как знают.

40

Мама. Самая красивая, самая умная, самая лучшая. Ни у кого нет такой мамы, как у него. Все семнадцать лет его жизни мама каждую минуту делала его счастливым. И Тимур решил всю свою жизнь построить так, чтобы сделать теперь счастливой свою маму.

Она казалась ему такой большой и надежной, когда сажала его маленького на колени и целовала в макушку. Теперь, когда он вырос, она кажется ему маленькой и хрупкой. Она уезжает в командировку, даже просто уходит на работу, а он боится — вдруг с ней что-нибудь случится, вдруг она не вернется!

Так получилось, и не важно теперь, кто в этом виноват, что появился в их семье Кузя. Был момент, когда Тимур по-настоящему ненавидел своего названного брата, с которым ему пришлось делить свою маму. Тимке так сильно хотелось его побить! Останавливало лишь сознание, что это он сам притащил Кузьку, это он сам обещал любить его и о нем заботиться. Но мама-то не обещала! Зачем она тогда его любит?