Вести с полей

– Может «звезду» нашу попросим, Айжаночку Каримбаеву?! – хлопнул в ладоши директор Данилкин. – Баба она своя. Нормальная. В авторитете у всех в области. Она одна единственная больше двух тысяч гектаров за пахоту поднимает. Ни один мужик-тракторист и рядом не стоит. Её все областные начальники мечтают на руках носить. Она какую славу целине делает! Вот её мы и попросим. Просто повезло, что она сбежала с Дарьяновского элеватора к нам в совхоз. А мы, получается, вроде как отцы её названные. Должна она нам помочь. Не откажется. Ей в райцентре того экономиста отдадут, в какого она пальцем ткнет. Сам с ней сегодня потолкую. Домой к ней пойду.

– Вот это похоже на деловой вариант. Зарплату экономисту надо сделать выше Костомаровской. Причём, чтобы он сразу об этом узнал. А жить будет в его же доме. Я так думаю, что не вернётся Костомаров с зоны. А, может, и до зоны не дотянет.

– Нам не надо, чтобы он даже до суда дотянул, – тихо пробормотал Данилкин, директор. – Как там Малович стараться будет – не знаю. Но на суде как угодно может повернуться. И может он «вышака» схлопотать за двойное  убийство. Вот тогда он к прежним показаниям и меня добавит как организатора и убийства обоих, и вредительства стране путём приписок огромных. Он сам мне так сказал.

– Не дёргайся ты, Григорий, – Чалый Сергей взял его мягко за плечи и на стул усадил. – Не будет суда над Костомаровым. Понял?

– Дай тебе Бог здоровья и всех благ, Сергей Александрович, – глядя Чалому в глаза, жалобно произнёс Данилкин. – Одна у нас жизнь. Надо дожить её на воле. При уважении, да при деньгах. Не возражаешь?

– Какой дурак от хорошей жизни вольной да обеспеченной откажется?! Я на дурака похож? – Серёга улыбнулся да руку Данилкину протянул.

И крепко пожали они руки друг другу. Закрепили уверенность в союзе верном, который, правда, и так существовал. До этого многообещающего рукопожатия.

***

Разъехались гонцы во все концы за десять дней до посевной. Такая на целине традиция явилась и закрепилась прямо с пятьдесят седьмого. Зиму отдыхать, а за полмесяца  до посевной  вкалывать без сна, отдыха, выходных и отвлечений на личную жизнь и прочие радости. Пытались сверху подавить в корне традицию, но умылись безнадёжной слезой и утихли после позорного провала.

Недели за три до посевной народ трудовой  упирался рогами в беззаветный труд. Буквально все, даже те, кто конкретно не пахал и не сеял, со зверскими лицами тонули в раскаленном течении быстрого времени. Кто носился почти бесплодно за запчастями по богатым совхозам да в Кустанай, а счастливцы Чалый и Валечка Савостьянов солярку с бензином за один день закачали в цистерны с помощью Дутова и своего директора Данилкина. Причём не по пять тонн, на что надеялись, а сразу по двадцать – того и другого. Дутов и так был отличным мужиком, а теперь стал просто любимцем всех корчагинских работяг. Ну, слили драгоценное горючее в хранилища, после чего на нефтебазе все выдохнули и начали расслабляться. К вечеру того счастливого дня почти полностью расслабились и почти ползком убыли в семьи. Горючее есть, а это главное. Запчастей-то каждую весну и осень не хватало. Но их почти без напряга научились делать в своих цехах на МТС. Потому как собрать по знакомым хозяйствам или выбить всё нужное через своё головное управление было куда тяжелее. У соседей ломалось всё то же, что и у корчагинцев, а в областном управлении  требовалось пару дней потратить на забеги по кабинетам ответственных лиц и всюду писать, писать и писать. Причём почти одно и то же. Потом всё написанное следовало подтвердить росписями мелких, средних и крупных руководителей, которым почему-то очень нравилось отсутствовать на месте в связи с почти беспрерывными собраниями, совещаниями, заседаниями и вызовами на ковры разной мягкости.

  Но и когда все автографы и печати удавалось собрать, это ещё не называлось успехом. Потому как кипу бумаг требовалось завизировать у самого главного. Главнее которого тоже, конечно, люди есть, но сидят они в других местах. Так вот управленческий самый главный был в рамках конторы своей и Змеем Горынычем, и Золотой рыбкой одновременно. Он мог всё, что ты набегал за два дня похерить одним словом – «отказать», а мог, если его сегодня не трепали самого в обкоме, черкнуть волшебное слово -«рассмотреть».