Вести с полей

– Да как обычно, – Данилкин бумагу забрал и стал ставить где-то галочки, где-то крестики. – С запчастями дерьмово. Он мне сказал, что какие-то есть, а каких-то нет. По практике знаю, что нет как раз тех, которые вылетают у всех чаще. Что у нас  пострадало на той посевной  шибче всего?

– Сеялки. Их в прошлогодней  размазне, в колдобинах промытых и на поворотах опрокидывало часто. Колёса гнулись и трескались. Дозаторы в лепёшку мяло. Подвесная на тракторах со шнифтов слетала и корёжилась. Ну, шланги воздушные рвало, это само-собой. Бороны тоже помяло многие. Зубья ладно – сами в кузне сделаем. А вот рамы кривые от перевёртышей

попробуем, конечно, тоже обровнять. Но с этим делом возни много. Попытаемся успеть. Да только стойки на плугах, отвалы и лемеха особенно – лучше бы поменять на девяти агрегатах. Но, чую, лемехов как раз не дадут, да и отвалов тоже. Стойки поправим. Нагреем лампами паяльными, да отстучим. А вот лемеха точить замаешься, ясное дело. Ну, не катастрофа. Сделаем.

– Соляру, бензин кто поедет искать? – озабоченно промычал Данилкин. – Жадных мы уже выучили. К ним ездить нет резона. Дутов даст тонн пять того и другого. Кравчук пусть к ним едет. Они ж друзья с Алиповым. Уговорят Федю. Ну, ещё по десятку тонн в Кустанае прямо на нефтебазе втихаря можно поклянчить. Мимо кассы, конечно. К Любавину Генке надо подкатиться. Ящика три водки, деньги наличными. Он на своих машинах вывезет, а за городом перельёте в наши. Ну, как в прошлом году. Наличные на двадцать тонн солярки и бензина в кассе возьми. Пусть запишет деньги на премиальные третьей и четвёртой строй бригадам за прошлый год. Сам в город и поедешь. Другому Генка и не нальёт.

– А Дутову? – Серёга посмотрел на часы. – Тоже наличными?

– Не возьмёт, – засмеялся Данилкин, директор. – Пусть Кравчук с Алиповым выпросят у него, а я перечислю. Он, что хорошо, по госцене  отдаёт.

Лет семь же у него нехватку берём. Молодец, Дутов. Не ханыжит.

– Ну, с этим понятно вроде. Вывернемся, – Чалый Серёга поднялся и ходить стал по кабинету и выражение лица его несло печать почти полной безысходности. – Но есть у нас провалы и поглубже, опасные есть дырья в делах наших.

– Агронома имеешь в виду? – начал бродить по комнате и директор. Правда, печали на лице его не видно было. – А мы его у того же Дутова в аренду возьмем. Я его сам попрошу. У него их, блин, пять штук. Одного-то отпустит на посевную. А к лету я и сам привезу. Область большая. Обком мне найдёт. Мы ж по уважительной причине, по экстренной попросим. Убили, скажем, нашего. Да они знают. Помогут. Может, даже хорошего подыщут.

– Нет, Ильич, – Чалый Серёга остановился и упёрся тяжелым взглядом в Данилкина. – Ты без экономиста и счетовода как собираешься крутиться? Расход семян кто будет считать? Тебе же надо как будто и площади новые освоить, и семян побольше посеять. А где они у нас? Тех, что есть и на старые наши поля не хватит. Покупать семена не на что. Так?

– Ну, да. Нет деньжат больше. На зарплату только осталось. И то до июля. А там, пока урожай не продадим – ждать работягам придется как всегда. До ноября.

– Костомаров в изоляторе, жена его в могиле. Сам будешь дописывать цифирь? Что и семян ушло подчистую. По 230 килограммов на гектар. Это при девяноста процентах пригодности и всхожести. А у нас гектаров-то, ого-го сколько! Так потом и урожай надо взять не по пять-восемь центнеров, а минимум по семнадцать, а то и двадцать. Иначе наверху не поймут нас. Мы всегда так сеем и столько сдаём. Снизим тоннаж сдачи – будут вопросы серьёзные. Сам приучил обком и управу сельхозную к нашим трудовым подвигам и победам в соцсоревновании. Нет обратной дороги, Ильич. Нет её.

– Вот и садись, бляха, экономистом. Соображаешь получше того же Костомарова, – Данилкин махнул рукой на стол костомаровский.– Да и мне спокойнее будет.

– Не… – Чалый отвернулся и стал глядеть в окно. – Я уже три раза зону топтал. Больше не хочу.

– Я, что ли, тебя сдам? – искренне возмутился Данилкин, платок носовой достал, лоб вытер. – Я Костомарова, придурка, не продал, а уж тебя…Ты чего, Серёга?!

– Не… – повторил Чалый. – Костомаров тихий был, незаметный. У него и врагов-то не было, потому как его толком и не видел никто. Серая мышь, короче. А меня найдется кому продать в ОБХСС и без тебя. Искать надо. Такого же неказистого, серого, тихого молчуна. Человека-невидимку практически. Причём на поиски нам неделя. Максимум. С ним же надо посидеть, водочки попить, разъяснить методику священнодействия. Вот, мля, задача-то.