Вести с полей

возьмутся разруливать твой отказ. – Дутов поднялся и стал ходить вдоль скамейки. – Досье на тебя в обкоме крепкое. Солидное. Передовик, орденоносец, совхоз десятилетие в пятерке лучших по области. Да ты готовый руководитель областного масштаба. И Гусев, заворг, уже в Алма- Ате. Повысили. Он теперь в ЦК зам.зав. Отдела пропаганды. Шишка большая он теперь. Место пустое. Никого, кроме тебя туда и не собирались сажать.

– Ты, может, сам словечко третьему секретарю скажешь? Вы же друзья. Мол, прибаливает Данилкин. Пьёт много. Какой и него заворготделом? – опустил голову Григорий Ильич. – Ну, вся душа ноет. Противится. Не хочу я больше во власть. Здесь вон дела пошли. Да и людей своих давно полюбил. Привык к селу, к ветрам, дождям и зимам тяжким. К земле привык, к колосьям…Эх!

– Моё слово такое, – сел рядом Дутов. – Откажешься – тебе на своём директорском месте работать не дадут как раньше. Обкому отказать – это оскорбление для тамошней верхушки. Какой-то Данилкин не ценит их царского внимания, большой подачки щедрой. И пойдут к тебе, Гриша, комиссии, которых ты раньше не видел. И какое-нибудь дельце на тебя заведут. В результате – из директоров попрут, но никуда не пристроят. И пойдёшь в кустанайскую школу географию в седьмом классе преподавать. Тетрадки проверять начнёшь. Пистоны ловить от завуча. Тебе оно надо?

– Ну, прямо так? – удивился Данилкин.

– А ты как думал? – Дутов обнял Данилкина за плечо.– Езжай. Заворг – это наш человек. За нашими сельскими руководящими  кадрами тоже следит. То есть, ты теперь нас, директоров, и будешь пасти как овец. Так ты же свой! Наш человек! Значит и нам тут легче жить будет. Нет, Гриша, у тебя других рельс. Только в обкомовский кабинет без перевода стрелок. Прямиком. Так что, удач тебе! Нас не забывай!

Они попрощались и Данилкин вернулся домой раньше семи. Гостей ещё не было.

  Ну? – сложила ладошки на груди Соня. Жадное ожидание в глазах её окутало Данилкина, охолонуло и успокоило.

– Едем, – сказал он и завалил полный стакан армянского. Поэтому, когда все приглашенные собрались, он был беззаботен, приветлив и весел. Сидели до ночи. Много говорили о разном. Вспоминали, смеялись и печалились. Жалели, что расстаются.

А пятнадцатого в назначенное время уже сидел Данилкин напротив первого секретаря обкома в его огромном кабинете с двумя столами. Один был для самого секретаря и тесных бесед. Другой – длинный, для совещаний. Беседу Андрей Михайлович вёл дружескую, много спрашивал, много сам рассказывал с улыбкой о делах обкомовских и конкретно о новой работе Данилкина. Вышел он от секретаря в хорошем настроении. Помощник главного человека в области отвел Григория Ильича в его кабинет, сказал, что когда Данилкин будет уходить, дверь на ключ закрывать не надо. Посидел Григорий Ильич в кресле, осмотрелся. Красивый был кабинет, весь в коврах  и кожаных диванах с креслами. Люстра свисала из центра потолка хрустальная. Сделанная из маленьких переливающихся сосулек.

– Ну, ладно, – громко сказал Данилкин. – Раз так, то пусть так и будет.

И уехал в пока ещё свой «Корчагинский». На работу надо было выходить через пять дней. А до  этого успеть съездить в город, получить трехкомнатную обкомовскую квартиру в АХЧ. Квартира – недалеко от обкома. В двухатажном доме из белого кирпича с узорами вокруг окон и входных дверей. Потом за три дня рабочие из обкома на специальных крытых машинах перевезли в Кустанай всё из сельского дома. А вместе с  последним грузовиком в новое жильё уехали под вечер и Данилкин с Софьей Максимовной на совхозной «волге»

И всё. Хозяйство осталось без директора. Вместо него сельхозуправление попросило дней десять посидеть в кабинете Григория Ильича Володю Самохина, агронома.

Все ждали – кого пришлют вместо Григория Ильича. Опасались и надеялись, что жить с ним, новым, будет так же легко, как с Данилкиным.  Ну, через десять дней ровно директора и прислали. Карнаухова Виктора Павловича, бывшего второго секретаря райкома Заборского района. И стартовала новая совхозная жизнь с первого приказа директорского – Все машины, трактора и комбайны со дворов перегнать на МТМ, руководящему составу каждое утро в девять ноль – ноль собираться на «оперативку», флаги,транспаранты и доску почета убрать, потому, что надо давать результаты высокие, но хвастаться этим – лишнее дело.

Ещё дней через пять, когда стали плакаться над «корчагинским» рыхлые дождики в мелкую капельку, и когда родимая глинистая жижа на дорогах и во дворах заставила народ переобуться в сапоги и плащи брезентовые нацепить, поехал Серёга Чалый на МЗ-50 к Дутову.

– Чего, Серёга? Осиротели? – Фёдор Иванович налил ему стопку какого-то, пахнущего как кофе ликера. – Не беда. Чего новый директор загнёт не туда, да с перебором, ты мне скажи. Поправим. В наших пока силах, слава КПСС.

– Данилкин мне свой телефон домашний дал. Из кабинета Карнаухова пока не сподручно звонить.– Чалый засмущался.– Можно от тебя звякнуть?

– Ладно, давай ещё врежем по одной, да звони. Съездить к нему хочешь?