Вестник

            – Что ж, они ведь родственницы. – Джулия покрутила портрет, силясь найти различия. – И обе очень красивые. Скажи, что ты хотела мне показать? Их?

            Девочка отрицательно покачала головой. – Не только. Они – половина.

            – Что же еще?

            Изабелла вцепилась в подоконник и даже на секунду зажмурилась. Потом со свойственной ей стремительностью спрыгнула вниз и бросилась к девушке, жестоко рассыпав единственную ровную стопку холстов.

            – Я не люблю их рисовать! Мне от этого плохо. Но когда я не рисую, я просто вижу, а это еще хуже! – Ее голос стал хриплым, она затрясла головой; шнурок в волосах развязался, рыжие кудри разметались по коленям Джулии. – Они не могут оставить всё как есть. Поэтому я... я рисую, чтобы помочь.

            – Расскажи, я тоже хочу помочь. – Джулия старалась, чтобы ее голос звучал спокойно.

            Девочка не ответила. Вместо этого встала и, сделав шаг назад, оперлась о стену. Что-то щелкнуло за ее спиной, в каменной кладке образовалась щель. Изабелла надавила на выступ плечом, и трещина разошлась, превратившись в узкий проем.

            – Там.

            Джулия вошла внутрь. За темным прямоугольником лаза простирался не менее темный зев.

– Я принесу лампу.

Потайная каморка оказалась еще меньше, чем предыдущая, и сильно смахивала на чулан. Окон в ней не было. Правда, воздух внутри был сухим и почти теплым, так что девушка заставила себя не клацать зубами и устало привалилась к стене у входа. Изабелла пристроила лампу на низкой этажерке и заметалась от стеллажа к стеллажу.

– Смотри.

Джулия вгляделась в протянутые картины. Эти были небольшие и без рам: на первой был нарисован Алекс и незнакомый мужчина с еще более светлыми глазами, чем у Ричарда – оба в странных балахонах. На второй – стая крупных белых собак, каждая смотрела на Джулию, словно та была в ответе за все беды мира. Она поскорее убрала рисунок прочь. На третьей стоял некто в бесформенном плаще, лицо так и не было закончено; над фигурой, раскинув крылья, застыла белая птица. Девушка вернулась к первому рисунку. Кто этот незнакомец рядом с Алексом? Мог ли он что-то знать о покушении? Слишком молод, чтобы Изабелла звала его Дедом, но вряд ли девочка случайно поместила его бок о бок с Алексом.

Джулия хотела задать вопрос, но в этот момент неподалеку зазвучали шаги.

            Она не удивилась, кровь и без того была перенасыщена страхом. Звук гулко метался между стенами. Едва ли Каталина Чесбери носила туфли на подкованных каблуках, так что ее призрак можно было исключить. Как чеканит шаг – словно на плацу. Элинор и Виктория слишком хрупкие. Очередная эскапада Ричарда? Гарцевать в женской обуви по каземату – занятие как раз в его духе. Всё это пронеслось в ее голове за считанные секунды, пока оборачивалась Изабелла.

            Когда Джулия увидела ее лицо, оглушение резко спало.

            – Это за мной, – прошептала девочка. Она схватила одну из картин, замотала в кусок ткани и втиснула сверток в сжатые руки Джулии. – Иди! Ты... Ты мне очень нравишься. Я бы хотела подарить тебе другой рисунок!

Дверь хлопнула почти рядом.

            – Направо по коридору, а потом вниз по всем лестницам. Там есть выход, он сразу во двор!

            Изабелла кинулась обратно в мастерскую, затем вернулась, ухватила застывшую Джулию и вытащила ее в коридор. Шаги приближались. Теперь можно было с уверенностью сказать, что это не Ричард на дамских шпильках, и даже не старина Эшби.

            – Быстрее! Вон туда вниз, по винтовой лестнице! – Девочка еще раз указала ей направление и юркнула обратно в каземат.

            Жалобно взглянув в пустоту, Джулия обнаружила, что деваться ей некуда. Либо она заставит себя двигаться, либо удостоится чести лицезреть того, кто поднимается по лестнице с противоположной стороны.

Не чуя под собой ног, девушка понеслась вниз.

*                      *                      *

            Чем быстрее она бежала, тем острее становился ужас. Это было единственное воспоминание о спуске из башни. Когда Джулия навалилась спиной на ледяные створки закрывшихся ворот, ее пальцы по-прежнему сжимали завернутую в мягкую тряпицу картину. Девушка пнула ограждение. Ошеломленный взгляд Изабеллы намертво приклеился к внутренней стороне ее черепа, наконец-то вытеснив белокаменное лицо Уэйнфорда. Она оттолкнулась от витых прутьев и быстро зашагала вниз по дороге. Через несколько метров ее нагнало раскаяние.

            «Не надо было оставлять ее одну. Любой из Уэйнфордов и взрослого напугает до полусмерти, а девочку вроде Изабеллы...»

            Джулия обвела взглядом застывшие деревья.

            «Что же такое? Почему я не осталась? Не поверила, что всё всерьез и подыграла? Или побоялась, что меня закопают под крепостной стеной, придавив для верности антикварной скамейкой?» Она не могла выбрать.

Асфальт был влажный и скользкий, ноги едва держали, и Джулия знала, что если сейчас упадет, то разрыдается, как ребенок.

«Даже сейчас я не могу туда вернуться».