Вестник

Дом леди Арриолы, а теперь дальних потомков ее старшего брата, был мне хорошо знаком как снаружи, так и изнутри, поэтому мне не составило труда отыскать младшего Торано по ауре. Как оказалось, он обитал в восточном крыле, в довольно просторной комнате на втором этаже. Однако конкретно в это время он находился не один, поэтому мне пришлось ждать, пока он освободится. Сначала вместе с ним была сестра. Потом зашел крупный мужчина… вероятно, отец, и у них с сыном состоялся довольно продолжительный разговор.

К счастью, на улице Белых лилий в это время было достаточно многолюдно. Магические лавки еще работали, торговля шла бойко. А среди множества горожан, спешащих успеть в лавку до закрытия, оказалось легко затеряться.

Тем временем на улице совсем стемнело, а посетитель Витора все не уходил, и в какой-то момент мне показалось, что разговор идет на повышенных тонах. При этом аура юноши буквально пылала от горечи и обиды, тогда как в ауре его отца чувствовался сдержанный гнев.

После этого мне стало интересно, что происходит, поэтому я забрался в небольшой тупичок между домами и, спрятавшись за кучей мусора, открыл портал на крохотный чердачок, который имелся над комнатой юноши. Слышимость там оказалась прекрасной, однако ссора почти закончилась, и я услышал лишь то, что господин Торано глубоко разочарован поведением сына, поэтому с сегодняшнего дня сажает его под домашний арест. Причем не на день или два, а вплоть до окончания каникул. На что Витор, вопреки ожиданиям, ничего не возразил, но как только за отцом захлопнулась дверь, он сжал кулаки и прошептал:

— Ненавижу тебя!

При этом аура у парня стала откровенно нестабильной. Клокочущая в нем ярость то и дело пыталась прорваться наружу длинными лизунами. В какой-то момент от Витора даже пошел слабый дымок, после чего он буквально рухнул в стоящее рядом кресло, согнулся пополам и, обхватив голову руками, тихо-тихо застонал, как если бы ему было очень больно.

Его аура после этого пошла совсем уж нездоровыми волнами, а вскоре и вовсе начала менять окраску, словно впавший в отчаяние паренек начал утрачивать контроль над собственным даром. Не знаю, что именно наговорил ему отец, однако это было нехорошо. Более того, опасно. К тому же перегоревший маг никак не вписывался в мои планы, поэтому пришлось открыть еще один портал, воткнуть парню в шею короткую иглу, пока он не убился сам и не поранил других. После чего подхватить обмякшего мага и аккуратно уложить на кровать, одновременно с этим забирая у него излишки.

Торано уснул практически мгновенно, и его аура тоже вскоре успокоилась. Однако поскольку сон ничего не решал, то я наскоро пробежался по дому. Незаметно усыпил мать парня, на лице которой заметил подсохшие слезинки, не находящую себе места от беспокойства сестру и всех до единого слуг, чтобы не мешались. Ну а когда в доме остался всего один бодрствующий человек, я незаметно проник в его кабинет и, пока эрт Торано-старший яростными движениями набивал курительную трубку, одарил его второй иглой. С чуточку иным зельем, нежели то, которым я наградил его единственного сына.

От удара мужчина вздрогнул и выпустил из рук полупустую трубку. Его лицо окаменело. Пролегшие на лбу и вокруг лба складки самую чуточку разгладились. Однако когда я заглянул ему в глаза и увидел в самой их глубине не столько гнев, сколько отчаяние, то передумал просто промывать ему мозги. А вместо этого усадил за стол и коротко велел:

— Рассказывайте.

И эрт Торано послушно принялся говорить. Ровно, обстоятельно, по пунктам. О том, почему был категорически против поступления сына на боевой факультет. Почему не одобрял его выбор. Почему прилагал столько усилий, чтобы забрать Витора из академии или хотя бы отговорить его от участия в боевой тройке. И почему впал в такую ярость, узнав, что не далее как прошлой ночью упрямый мальчишка выкинул очередной опасный финт и по глупости едва не погиб.

Причем по мере того, как Торано-старший делился со мной самым сокровенным, я неожиданно осознал, что еще очень многого не знаю о людях. В том числе и о том, что касается отношений отцов и детей.

— Значит, вы за него боитесь… — протянул я, когда отец Витора умолк и обессиленно уронил руки на столешницу. Сильный, крепкий, уверенный в себе мужчина, у которого при упоминании о сыне начинал явственно подрагивать голос.

— Боевые тройки выпускаются академией в возрасте от двадцати двух до двадцати пяти лет, — подтвердил он мою догадку. — К тридцатилетнему возрасту сохраняет целостность всего половина. Остальные погибают или расформировываются. А до сорока доживает всего треть, так что в боях со скверной мы теряем самое молодое и самое перспективное поколение.

— Полагаете, что у Витора нет шансов?