Вестник

Элинор открыла глаза. В оставшемся от ночи полумраке растворялись стены и абажур потушенной лампы. Дик не выносил заниматься любовью при свете, и сегодня она впервые уступила ему. А солнце с такой прытью цеплялось за карниз задернутых штор... Жаль – если бы он не был упертым ханжой, она могла бы бесконечно долго любоваться его голубыми глазами.

Подняв руку, Элинор дотронулась до горла. Глотать было невыносимо больно. Она повернулась на бок, с трудом спустила ноги с кровати. Тело не слушалось, из носа пошла кровь.

Сегодня она впервые был счастлива тем, что имеет, дикое жжение внутри прошло. Она позволила себе не ожидать ежесекундного удара, всего несколько мгновений всецело принадлежать себе...

Кровь заливала покрывало.

В тот момент, когда он со всей силой сжал ее горло, она даже не попыталась остановить его. Должно быть, поэтому он не смог довести дело до конца. А теперь на коже останутся синяки. У Дика крепкая хватка, несмотря на малоподвижный образ жизни.

Девушка закрыла глаза и села, опустив голову, чтобы остановить кровотечение. Ватная слабость постепенно отпускала. Ее завораживало то, как кровь капает на грудь и стекает вниз – это было самое нежное прикосновение в ее жизни.

«Нужно двигаться».

Элинор сгребла покрывало и тщательно вытерла себя чистым краем. К счастью, кровь прекратила хлестать куда не попадя. Оглядевшись, она убедилась, что Ричард не забыл ни одной из своих вещей. Значит, умчался без паники и наверняка успел проверить квартиру этажом ниже, о которой она по неосторожности проболталась слишком рано. Ребенка он забрал. Вернется ли он выполнить обязательства по их недавнему договору? Скорее всего. И тогда она сможет спросить, что означал его взгляд, пока он душил ее. Никто и никогда не смотрел на нее с большей любовью. Даже Викки, и даже он сам, когда они были моложе.

Элинор приняла душ и быстро оделась. Тщательно прибрала квартиру, сложила в свою сумку испачканное покрывало и простыни. Взгляд в последний раз скользнул по кровати и плотным гардинам, проштопанным солнечными бликами. Кто бы мог подумать, что эта конура станет самым светлым из ее воспоминаний.

Она беззвучно рассмеялась и выбежала из комнаты. Минуя лифт, проскользнула на лестницу черного хода и через ступеньку поскакала вниз. Головокружение прошло – у нее было на редкость крепкое здоровье.

Когда до выхода оставалась всего два пролета, кто-то отворил дверь и вошел внутрь полутемного подъезда. Элинор немедленно застыла, сливаясь с тенями на стене. Скорее всего, это был кто-то из жильцов, но незнакомец тоже остановился, а затем глухо захихикал.

Напряжение спало.

– Гордон! – она бросилась вниз, прямо в его объятья.

– Скучала, солнышко?

Вместо ответа она впилась ему зубами в ухо.

– У тебя еще будет время рассказать, – он поморщился, радуясь, что она не видит гримасы боли на его лице. – Давай-ка. Нам нужно поскорее уматывать из города.

Она соскользнула с его объемистой шеи, чтобы поправить прическу: – Ух, какой серьезный тон. Не говори, я догадаюсь. Дик таки обвинил меня в похищении?

– И не только в этом. Он выдал всех. Наш человек в полиции успел кое-кого предупредить, но Фитца окольцевали в момент.

Лицо Элинор против всех ожиданий повеселело. – Неужели?

Гордон ощерился: – Знаешь, мне плевать на ваши семейные дрязги, но вы не в железную дорогу играете. По его милости мы все теперь на крючке, а на тебя лично натравили целую свору.

Она пожала плечами.

– Нам надо сматываться из страны, а лучше – из этой половины земного шара. И зарыться стоит поглубже, чтоб даже макушка не торчала.

– Мудро. Но я намерена прихватить Ричарда с собой. Не кривись, Гордон, я знаю, что это нелегко. Но осуществимо.

– Как скажешь, солнышко. Мы возьмем его в первозданном виде или сперва кремируем? Так он займет меньше места в багаже.

Впервые он увидел, как она хватается за его рукав.

– Сдал нас и покончил с собой, – пояснил он. – И с нами заодно.

Элинор согнулась, повиснув у него на руке, ее затрясло, словно раненную лошадь. Гордон решил, что она сейчас разрыдается – хотя его искренне поразила эта вспышка нежданной сестринской любви. Но она молчала. Всё, что он слышал – это стук ее зубов.

Потом озноб прошел.

Элинор распрямилась, оттолкнула его руки и сделала шаг назад. Белый шарфик на ее шее по цвету как раз сходился с лицом, но глаза были спокойными. Она аккуратно заправила за уши растрепанные пряди и улыбнулась ему знакомой, тонкой улыбкой.

– С меня хватит похорон. Пускай этим занимается наш новоиспеченный родственник.

– Вот и славно. Идем?

Она кивнула.

Они выскользнули из подъезда и не слишком быстро зашагали по блестящей мостовой.

Элинор осмотрелась: за ними пока никто не следовал. Значит, ее связь с Астоуном еще действовала, пряча их от любопытных глаз. Это не продлится долго, но у нее будет фора в пять-шесть дней, чтобы завершить начатое.

За углом показалась неприметная машина Марго.

– Дела плохи, – холодно бросила та, едва они забрались в автомобиль.

– Не трать время на оглашение очевидного.

– Не верю, что ты не предполагала подобного исхода. Что у нас в качестве контрмеры?