Вестник

– Я редко меняю принятые решения, – внезапно откликнулся Рональд. – К тому же я верю в обещание Далимара. Скрипторы заботятся и о людях и о балансе... И я верю в выбор Ростова. Как бы странно не выглядело его решение, из всего этого должен быть достойный выход.

– Блажен, кто верует, – мрачно изрек Байронс. – Ох, Тэа... Полагаю, на собственную беду я тоже не готов поверить, что Второй затеял это впустую. – Дэн в отчаянии вцепился в собственную шевелюру. – Жаль, что ты не хочешь раскрыть карты. Что бы там ни было, я предпочитаю идти с открытыми глазами... А, ладно!

Райн не произнес ни слова, но его решение и без того было очевидно.

– Спасибо. – Тэа сжала руки и уставилась в пол; она не могла понять, что за чувство ее охватило. Облегчение? Разочарование?

Алекс, Дэн, Рональд – все трое подумали об одном и том же: она тяготится их присутствием, хотя они бесповоротно признали себя ее личной гвардией. Дэну впервые с момента инициации по-настоящему захотелось курить. Возможно, Тэа вновь играла, пытаясь избежать дальнейших расспросов, но пробиваться сквозь ее остекленевший взгляд не хотелось никому. Она умела защищаться от любого давления, включая искреннее желание помочь.

Злиться из-за этого уже вошло у Райна в привычку.

Налюбовавшись на ее кататоническое лицо, он сел на ковер и принялся ворошить лежащие на низком столике карты. Шорох разбежался, ударился о колени Тэа, от чего та вздрогнула и растерянно заглянула Алексу в глаза. Он стер ладонью с края чашки кофейную гущу и слизнул, тщательно прислушиваясь к жгучему имбирному привкусу. Горечь щекотнула язык, он обожал этот вкус. Губы Тэа дрогнули, она угадала его ощущения.

– Ты, конечно, права насчет предвидения, я пробовал «кое-что», когда искал тебя. Только я понятия не имею, что именно.

– Не очень-то полезно для здоровья выезжать исключительно на интуитивных способностях, – укоризненно откликнулся Рональд.

– Учту. На будущее.

– Так и быть, одолжу тебе пособие для новичков.

*                      *                      *

9 марта

Весь следующий день Алекс провел в номере Тэа, восполняя теоретические пробелы в образовании. Поисковые команды Охотников то прибывали, то исчезали в городе. Райну никто не мешал, поскольку сама Тэа в отдыхе не нуждалась. Он тщетно старался заманить ее поболтать – но сперва она сопровождала ищущего зацепки Байронса, потом совещалась с Охотниками у Рональда. Алекс видел ее лишь мельком. Встречая его взгляд, она сразу отводила глаза.

Накануне Тэйси облагодетельствовал его дюжиной красивых книг, похожих на те, что хранились в тайном архиве Чесбери. Плотные, почти негнущиеся страницы россыпью украшали разноцветные камешки, вкрапленные между слов и рисунков, – чаще всего алмазы. При должных способностях кристаллы открывали куда больше тайн, чем было под силу глазам. Ветхое слово «магия», обозначавшее для магов и не-магов разные миры, по-прежнему было в ходу. Предложенные на замену термины не прижились: одни из-за излишней заковыристости, другие – потому что ветхое слово всегда первым бросалось на язык.

Несколько месяцев Алекс вслепую погружался в библиотеку Астоуна, но в ее подчас безнадежно устаревших сокровищах не хватало главного – последовательности. Райн заполнял пробелы догадками и экспериментами (Тэйси долго стенал о его дремучей неосторожности, и добавлял еще кое-что – о прытких балбесах). В подобранных стариком книгах мир был очерчен грубыми, но четкими линиями. Основные научные направления, опасные зоны, в которых инструментальные способности магов сбоили даже в лучшие времена, структура их маленького сообщества – почти общинная, скрепленная неестественной для людей лояльностью. И в их раю иногда заводились темные овечки, но даже те чаще всего знали, с какой скалы надо сброситься, чтобы не подвести под монастырь всех, – случись им зайти слишком далеко.

Всё вставало на свои места. Магия была наукой, в которой исследовательские приборы заменяли тело и «спектр» мага. Физика и химия, в нагрузку несколько новых элементов и сил. Многое из того, о чём Алекс прочел впервые, казалось ему знакомым. Словно он в мельчайших подробностях изучал процесс завязывания шнурков. Заодно он убедился, что главное мотто последних месяцев «Хорошо живет тот, кто хорошо прячется» – не его персональное озарение, а слепой инстинкт, присущий магам. Те, у кого он отсутствовал, стремительно теряли способность свободно перемещаться – или переставали перемещаться вовсе.