Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях

Еще один брат, Олег — поэт, религиозно настроенный, влюбляющийся, раздваивающийся, ищущий. На хлеб зарабатывает тем же, чем и автор — он художник — шрифтовик. Его блуждания и устремления пережиты самим Андреевым, хотя, наверное, в другой форме. Вот эпизод, связанный с ним, рассказанный Усовой: "… Олег у себя в комнате. По оставшейся для меня непонятной или забытой причине он собирается повеситься… Уже все готово, но в последний момент он бросает взгляд на рукописи своих стихов<…>Он сжигает один за другим все листы, пока от всего его творчества не остается лишь кучка пепла, над которой он склонился… И тут с ним происходит некий катарсис, и через некоторое время он встает с колен уже другим человеком — готовым для новой жизни" [247]. Олег собирается жениться на Ирине Глинской — это должен быть духовный брак. Именно у нее в комнате висит репродукция врубелевского "Демона поверженного", в глазах у которого читается "непримиримое — НЕТ". Картина описана в романе с глубоким мистическим чувством, как некая "икона" Люцифера — так ее определяет Глинский. И, возможно, здесь причина того, что Олег никак не может разорвать страстную связь со смуглой и ласковой Имар, изменяя высокому выбору. В образе брошенной Ирины, по свидетельству Аллы Александровны, угадывались некоторые черты Шуры Добровой.

Три брата в романе, появились, возможно, не без влияния "Братьев Карамазовых". Но дом Горбовых в Чистом переулке со стариками родителями и братьями, конечно, напоминал родной дом Андреева.

Родственник Горбовых, их двоюродный брат Венечка Лестовский, был, в какой-то мере, автошаржем. По словам Ирины Усовой, это жалкий, почти комический персонаж. "Тут уж мы были уверены, — рассказывает она, — что ничего общего у него с Даней нет, но Даня сказал, что и в Венечке есть частица его самого, а именно:"То, что есть во мне смешного и нелепого". Вначале этот Венечка говорил со"словоерсами", но мы дружно, все трое, раскритиковали это, — теперь-де это уже анахронизм, никто так уже не говорит, как во времена Достоевского. И Даня послушно убрал эти "-с"" [248].

И в другого второстепенного персонажа — молодого архитектора Евгения Моргенштерна (немецкая фамилия неслучайна, но какое значение имела в романе двусмысленность "утренней звезды", мы можем только гадать) он вложил и свою любовь к архитектуре, и свою мечту о грядущем Храме Солнца Мира.

Д. Л. Андреев и Г. В. Смирнов. Перловка. 1930–е

Но и один из важнейших героев романа — Леонид Федорович Глинский, брат Ирины, — тоже авторская проекция. Но Глинский воображался Андрееву как некий идеал будущей, обретшей подлинное знание личности. О таком знании мечтал он сам. Глинский организатор тайного мистического братства, куда входят почти все герои романа, кроме старшего Горбова. Два эпизода, связанных с Глинским, приводит Ирина Усова:

"… Глинский у себя в комнате молится перед сном. Не о себе, не о своих близких, но о России. Это довольно длинная молитва, слова проникновенные и возвышенные. Пауза. Земной поклон. И опять та же мольба о ней, о России. Слова становятся все вдохновеннее и произносятся со все большим чувством. И опять земной поклон, и опять же мольба. И, как рефрен, каждый раз повторяется:

— Паче же всего не оставь ее Духом! (Я думаю, что такую молитву следовало бы читать ежедневно во всех еще уцелевших храмах на Руси.)

…Глинский уже арестован и находится в общей тюремной камере. Он (индуист), православный священник и мусульманин — мулла несут поочередно непрерывную вахту молитвы. Когда один устает, вступает второй, затем — третий, — чтобы молитва, подобно неугасимой свече, горела пламенем веры, не затухая ни на минуту, днем и ночью" [249]. Глинский арестован в очередную ночь за то, что отказался голосовать за одобрение смертной казни подсудимым очередного политического процесса.

Когда был начат роман — весной или осенью 37–го, после возвращения из Судака — неизвестно, но уже в этом году он читал главы из него близким друзьям.