Вестник (СИ)

— Un aereo passeggeri proveniente dalla Libia `e atterrato a Napoli con una porta d'emergenza aperta. Secondo l'equipaggio, a un'altitudine di 4000 metri c'era una depressurizzazione, tuttavia, nessuno dei passeggeri era in mare. I sedili vuoti sono stati spazzati via dal vento, che a sua volta ha barricato il passaggio. Questa combinazione di circostanze e l'abilit`a dei piloti ha permesso di atterrare in modo accelerato. In aeroporto, i soccorritori e la polizia hanno immediatamente rilasciato le vittime, ma la causa del problema rimane un mistero. L'unica cosa che il registratore di volo poteva mostrare era un problema di progettazione. Successivamente, si `e scoperto che non c'erano parti limitanti nello scafo, che, in linea di principio, non avrebbero consentito all'aeromobile gi`a in uso di volare in sicurezza.·, - вещалвечернийвыпускновостей.

Женщина-зритель прикрыла открытый в удивлении рот. Её созерцание телевизора прекратил странный скрип со второго этажа. Она вскочила не от незнания, а вполне понимая, что нужно делать. Пухлая возрастом кисть схватила топор. Тапочки пошлёпали к нужной комнате. Скрип был всё громче. С тумбочки упала стеклянная по звуку лампа. Дверь открылась. Свет от телевизора пробивался за спину женщины. Наросты, похожие на ветки без коры, но длинные как иглы росли на глазах. Их исток был от кровати в углу. Пара наростов зашевелилась, уткнувшись в пол. От препятствия, они надломились, рвясь без остановки. Женщина ударила по зарослям. Всё ближе и ближе был слышен истеричный вопль, будто с забитым ртом:

— M’-M’AMA! M’AMA!

· — Пассажирский самолёт, направлявшийся из Ливии, приземлился в Неаполе с открывшейся аварийной дверью. По сообщениям экипажа, на высоте 4000 метров произошла разгерметизация, однако, ни один из пассажиров не оказался за бортом. Пустые сидения были сорваны потоком воздуха, а те в свою очередь забаррикадировали проход. Такое стечение обстоятельств и навык пилотов позволил совершить посадку в ускоренном порядке. В аэропорту спасатели и полиция незамедлительно освободили потерпевших, но причина неполадки так и остаётся загадкой. Единственное, что смог показать бортовой самописет, это была конструктивная неполадка. Позднее, выяснилось, что в корпусе отсутствовали ограничивающие детали, что в принципе не позволило бы уже использовавшемуся самолёту безопасно летать.

Глава 44

— Третье правило! - крик посрамлённого родителя сопровождался секущими розками.

Молодой мальчик икал, скидывая на плитку хрупкие слёзы.

— Чувства не движут людьми высокого статуса. Твоя несдержанность и своенравность порочит нашу семью.

— Но м’ама… — проскулил забитый ребёнок.

— Второе правило! - удар хлестко звучал по дому:

— Наша строгость делает нас лучше. Справедливость не бывает в драках. «В ином случае уходи прочь».

Мать была свечой этого времени. Воск её доброты и любви стекал с её щек, как и с щёк её сына, сбегая от жара идеалов и недостигаемого величия. Прут отбросили на пол. Лежащий там мальчик, дрожа, успокаивал дыхание.

— Я никогда не лишусь гнева, — думал он:

— Даже те, кто избегают его, прибегают к нему, чтобы изгнать. Это часть нас и без неё не будет и света.

Ребёнок привстал. Его белое одеяние с бирюзовой полосой по краям забрало на себя немного пыли.

— Нужно поговорить с м’амой.

Движениям мешали не побои родительского воспитания. Ссадина на коленке, рана на щеке и синяк у глаза появились раньше и стали их побуждением. Шаги поторопили маленького драчуна. Он отряхнул с себя грязь и заправился.

— Извините, madre, прошу вашего внимания.

Мать всхлипнула.

От плача мальчик и не заметил, что он запачкал ткани свежей кровью. Родитель подошёл ближе, а малец поджал голову, неудачно скрывая следы. Воск всё ещё есть на свече.

Пальцем мама протёрла лицо сына, ладонью приглаживая его кучерявые волосы.

— Увечья тоже не сделают тебя лучше, — строго не показывала нежность она.

— Madre, я…

— О, Боги! Посмотри на свои ноги! Они же все в грязи. Ты даже первое правило не смог принять!

— М’ама…

— Ничего не хочу слышать! Живо возьми гидрию и принеси сюда воды. Сам себя будешь чистить. Тебе это ясно?

— Да, м’a… madre.

Все куда-то спешат. Солнце грело камни. Кто не в сандалиях, от голодного поэта до ребёнка, резво неслись по улице. Только мальчик шёл спокойно. Его терзали раздумья, но он пытался отвлечься. Дети лепили фигурки. Кузнецы точили металл. Риторики болтали с собою. Его взгляд бегал по суматохе, а мальчик выискивал покой. У нужного места, у крана с грунтовой водой ребёнок посмотрел выше домов. Неизменна на месте, но прекрасна в каждом моменте. Гора цветущего августа поглотила его интерес.