Вестник смерти

Мне показалось, или я вздрогнул? Никогда мне не приходилось слышать о том, чтобы у кого-либо из наших на Земле были дети, ни тогда, когда мы ещё работали все вместе, ни потом, когда наши пути разошлись. Хотя, с чисто физиологической точки зрения, к этому преград не существовало. Однако ни у одного вестника не было того, что можно назвать семьёй, ибо при нашей профессии иметь любые привязанности просто опасно. Ведь ты всегда легко уязвим через того, кто тебе дорог. И уж тем более я ни разу не слышал о вестнике, работающем в компании с сыном!

– Так говоришь, – вроде бы мой голос оставался спокойным, – сын вестника сейчас находится в покоях герцогини?

– Так точно, – ответил пленный, – но остальные-то в зале, вам через них не пройти, – тут он осёкся, поняв, видимо, что сказал глупость.

– Мы-то пройдём, Антон, – мне ужасно захотелось познакомиться с тем, кто называл себя сыном вестника смерти, – только вот ты этого не увидишь, – добавил я, хотя покойник меня уже не мог услышать.

– По-моему, нам надо очень торопиться, – произнесла Изабелл с недовольством в голосе, с брезгливостью глядя на то, как я закрываю глаза убитому и вытираю кинжал. – Зачем ты всегда так делаешь? Это ритуал такой?

– Это проявление уважения к противнику и оружию, можешь считать это ритуалом, – ответил я, – а нам действительно надо очень спешить.

Леди сегодня прибывала в отвратительном настроении, и это меня очень беспокоило, так как могло повлиять на весь ход операции. А мне совершенно не хотелось идти на риск в деле, которое касалось вестников смерти гораздо сильнее, чем я изначально полагал. Этот вестник-младший путал все карты.

– Делать нечего, – решил я, – хотя это и не наш метод, но теперь придётся идти в лоб. Тут важна скорость и, в большой мере, наглость. Ни одного, ни другого тебе не занимать. – Напутствовал я Изабелл. – Войдёшь через кухню (тебе же в замке каждая щель известна).

– А ты? – Она беспокоилась обо мне, и это было приятно.

– А я пойду прямо! Последним путём несчастного Антона.

Моя будущая супруга свирепо посмотрела на меня и побежала к хозяйственным воротам. А я спокойным шагом, фиксируя уголками глаз любое движение, направился к главному входу. И тут мне сразу повезло. Прямо на мои руки из дверей почти выпал такой же громила, каким был и почивший только что наш пленник, с призывным криком:

– Антон, брат, ты где? Бросай за шлюхами гоняться! Захотят жрать – сами прибегут! Ещё и проситься станут!

– А ты кто? – Наконец заметил он мою скромную персону. – Посыльный от Генри, что ли?

– Посыльный от смерти, – уточнил я, аккуратно, без лишнего шума, опуская тело на порог. Теперь оставалось пятеро и сын.

Искать путь к их местоположению мне не надо было не только потому, что я уже однажды посещал этот замок. Новоявленные хозяева вели себя так шумно, что оставалось только идти на звук. Более всего гремел хриплый мужской гогот, сквозь который едва слышны были женские плач и мольбы. Насилие, как спутник любой войны, тут явно не нашло поводов для исключения из правил.

Сквозь все помещения до самого тронного зала я прошёл, не встретив ни одного живого существа. Как видно, дезертирство лишило наёмников не только дисциплины, но и элементарного чувства самосохранения. Хотя, учитывая, что они с минуты на минуту собирались отправиться домой на Землю, я понимал их нежелание нести караульную службу.

Если бы ребята только знали, что персональный терминал предназначен для переноса одного единственного человека с заданными кодом параметрами. Следующий может пройти, только повторив их набор. Они бы сейчас не пьянствовали в зале, а сторожили бы специалиста-взломщика, который явно собирался улизнуть, оставив их с вином и дамами.

К дверям тронного зала, ради шутки, как я понял, был пятью кинжалами приколот один из стражников. Он ещё был жив, когда я к нему подошёл. Разорванными губами, булькая кровью в лёгких, мертвец пытался мне что-то сказать, но ничего было не разобрать в его хрипах. И тогда я поступил так, как было необходимо, а не так, как мне хотелось. Я ухватил умирающего за волосы на затылке и резко потянул вверх, одновременно плотно удерживая челюсть. Кровь на несколько секунд освободила верхушку его лёгких и гортань, позволив стражнику перед смертью произнести одну фразу:

– В покоях двое, остальные тут.

– Кто второй в покоях? – Затряс я беднягу,

– Мальчик, – прошептал солдат, и глаза его навсегда потухли.

И тогда я вошёл в тронный зал, хотя теперь он скорее напоминал дешёвый бордель. Посередине стоял огромный стол, залитый вином, засыпанный закусками и чем-то ещё неприятно пахнущим. Однако этот натюрморт совершенно не смущал присутствующих захватчиков. Полуодетые и совсем раздетые женщины с заплаканными глазами сидели у них на коленях, лежали в ногах, а одну насиловали прямо тут же у стола. До полусмерти перепуганный поварёнок крутил ручку вертела, на котором в камине жарился уже дочерна обгоревший поросёнок.