Вестник в Новороссии (СИ)

— Почему же просто так? Мы через месяц открываем училище, — удивился Вадим. — Сначала в него пойдут уже работающие мастера, потом ученики новых крестьянских школ. Пять лет и ты не распознаешь в человеке крестьянина. Будет рабочий, гордый своей работой, любящий семью, квартиру, знающий, что его ждет в ближайшие пять — десять лет. Это очень дорогого стоит!

— А кормить их кто будет? Бабочками никого не накормишь, — решил выложить последний аргумент Анатолий.

И Вадим как-то уж слишком долго молчал.

— Да ладно? — не поверил Анатолий, — ты совсем сдурел с китайской кухней?!

— Да при чём здесь китайская кухня? — не стал отнекиваться Вадим, — будут не совсем бабочки, и не только бабочки. На самом деле все будут есть и никто и слова не скажет!

Анатолий сидел с открытым ртом. Манеры дали трещину перед лицом такого издевательства над людьми.

— Демон!

— Ну-у-у-у, ты почти угадал, — Вадим допил виски и потянулся к лимону, чтобы закусить.

— Что тебе сделали рабочие, чтобы ты их всякой гадостью кормил?

— Почему гадостью? Это мы с тобой сидим и пьем гадость, — Вадим показал на бутылку, — курим гадость, нюхаем гадость. Но будет еще хуже, если я не займусь вопросом мирового продовольствия.

На последней фразе Вадим надул щеки, чтобы показать важность.

— Ха, — пробило Анатолий, — ха! Ты так пошутил? Да? С таким серьёзным лицом главное. Я даже поверил.

Вадим долил другу виски и не ответил.

* * *

Пока Лорд Вескер раскинулся в мягком кресле в гостевой и грелся у камина, попивая виски, он даже не думал, как на окне комнаты появился морозный узор в форме обозлённого женского лица. Подул ветер и лёгкая дымка полетела в сторону центра. К дому, который она никогда не полюбит.

Под серым небом люди отпускали праздники, возвращаясь к работе. В центре еще стояла елка, у которой крутились дети, выпрашивая копейку у прохожего.

Облако остановилась у окна на первом этаже их дворика и разбила стекло. Осколком она порезала рукава пальто, подол платья, выдрала клок волос и оставила отметины на коже, после чего быстро поднялась в квартиру.

В прихожей не горел свет. Стояла тишина, в которой мерным шагом отмеряли время настенные часы. Облако дёрнулась от резкого звука. В комнате зажгли спичку, она зашипела, как бы ругаяясь на того, кто разбудил пламя.

— Мария, тебя долго не было, — Михаил сидел за столом в зале. Он поднес спичку к лицу, чтобы огонек осветил огрубевшие черты лица. Из глаз гвардейца пропал огонёк романтизма и наивности. Бои в городе быстрее оголили его натуру воина, чем это происходило на Кавказе.

— Я, я… — неуверенно начала Мария, как бы невзначай поправляя волосы в том месте, где ни хватало пряди.

— Что? — Михаил спичкой зажег свечу на столе. Он выглядел не расстроенным, не разозленным, а скорее до жути раздражённым, женщиной, которая отвлекала его от дел выходками.

Захарченко встал и подошел с подсвечником в руке. Правая рука висела у него на груди забинтованной.

— Что случилось?

— Он, он…

— Он это тот, с кем ты мне изменяешь? — Михаил говорил спокойно, но в пустой квартире его голос расходился как гром в горах.

— Я не изменяю, — Мария уставилась в пол, — меня не спрашивали…

Она несколько раз дернула рукой к порванному платью.

— Кто?

— Один англичанин…

— Как? Где?

— Пару месяцев назад, он как я пришла в магазин за шляпкой. С тех пор преследовал меня. А, а, а, сегодня решился…

— Имя? — в этот раз в голосе Михаила проснулись нотки гнева. Гнева ни на жену, ни на англичанина, а на себя. Его упущение стало причиной задержки в делах.

— Лорд Вескер.

Захарченко не ответил. Молча подошел к большому шкафу, где висела его коллекция оружия. Он содрал с руки бинты и схватил револьвер с полки.

А Мария тихо проговорила:

— А с этим — проще.

Глава 7

5 января 1842 года

В окне кареты проносились загородные вилы, окруженные живой изгородью. Зима засыпала высокий кустарник плотной шапкой снега, сберегающей растения от холода. Белла погладила искалеченную руку. Для встречи она надела модную черную шляпку с красной каймой, бархатные перчатки и платье с черным кружевом.

— Роза моя, — в салоне напротив сидел граф Мартынов Леонтий Андреевич. Пусть последние дела шли хуже, чем ему хотелось, но встреча с Изабеллой на именинах дочки Городиковых, стала для него роковой. Богатая, изящная и такая милая в свой неприкосновенности. Граф улыбнулся, вспоминая, как Изабелла оттолкнула его со словами: «Еще рано». Попав в фавориты богатой сироты, граф превратился в верного сторожевого пса, не подпуская конкурентов даже близко к девушке.

— Как у тебя дела, Леонтий? — Только Белла могла произнести имя графа так, чтобы у него мурашки шли по коже.

— Трагичная случайность забрала моего друга. Он работал чиновником в порту, пока не выпал из окна собственного особняка, — граф хотел впечатлить избранницу пикантными подробностями, но Белла и бровью не повела. Она как прекрасная статуя пропускала мимо себя завистливые взгляды, шепотки и проклятия. Леонтий улыбнулся. Его переполняла гордость, ведь именно он смог добиться сердца такого прекрасного существа. И богатого, и красивого. И когда нужно — молчаливого.