Вестница скорби (СИ)

— Вы такая смелая и не боитесь закона? А может, вы просто дикарка? У вас какая-то аномалия с глазами, а в остальном вы не отличаетесь от нас. И теперь я точно прошу Инквизицию покинуть Убежище и никогда сюда не возвращаться, — сказал он, а затем медленно пошёл к двери.

— Что ты наделала?! — завизжала Жозефина.

Я не слушала её, мне надо было сосредоточиться на этом проклятом маркизе. Я схватила его за руку и толкнула на себя так, чтобы он упал.

— Знаете, внешний вид не всегда отражает внутренние возможности. И знаете, маркиз, мы не уйдем отсюда, никуда и никогда. Ваши законы для людей, эльфов, кунари и для гномов, а кто я? Никто из перечисленных. Так что я говорю первый и последний раз: если вы попробуете согнать нас с этой территории, я вас просто найду и сделаю немного больно, — я отпустила его и отошла.

Жозефина стояла, открыв рот, не в силах что-то сказать. Маркиз встал с пола, откашливаясь. Он посмотрел мне в глаза, а затем покинул помещение.

— Матрель, кто вас просил вмешиваться?! Даже Каллен более сдержаннее, чем ты! Даже если маркиз не появится здесь больше, то он непременно поделиться своими мыслями с другими в Вал Руайо! Я ведь не просила тебя вмешиваться, — сказала она голосом, полным паники.

Если она паниковала, я оставалась совсем спокойной.

— Каждый гость, которого мы примем у себя, — а мы будем принимать всех, — станет нести слово об Инквизиции. И мне, как послу, нужно быть уверенной, что это слово будет лестным. А теперь из-за того, что ты сделала, я не могу быть в этом уверенна. Надеюсь, ты не собираешься так поступать со всеми? — она вернулась за свой рабочий стол и уставилась в какие-то бумаги.

Я хотела лишь помочь, странно, что она не оценила.

— Инквизиции повезло, что вы защищаете её интересы, леди Монтилье. Поймите меня правильно, я хотела вам помочь, только и всего. На вас вываливается столько ноши… Вы имеете дело порой не с теми, кого надо убеждать именно таким способом. Этот человек просто мне не понравился, ведь он не знает как это…— не успела договорить я, как она меня перебила.

— Да, конечно, Матрель. Спасибо! Только этим методом помогай не мне, а Каллену. Я никогда не решаю ничего силой. Политические деятели Тедаса весьма… взволнованы в последнее время. Я буду пытаться как-то сгладить острые углы, и далеко не силой и кровью. А теперь прошу меня извинить, у меня много работы, а время идет.

========== Приходи ко мне, хотя бы иногда ==========

Вечером я сидела одна в своём доме и думала над тем, что совершила тогда, у Жозефины.

Я пыталась ей помочь и только сделала хуже. Что будет теперь? Она на меня зла до сих пор? А ведь эта милая девушка и мухи не обидит, как сказала мне Кассандра. Может, мне стоит пойти и извиниться? А что это изменит, если даже я извинюсь? Я не сделала ей больно в личном отношении, только усугубила положение всей Инквизиции, по её словам, но, как мне кажется, я её только подняла. И кто тут прав?

Захотела пообщаться и наладить дела с советниками, а получилось, что разругалась с ними и всё испортила, по крайней мере, с одним. Может, она придет сама ко мне поговорить?

Послышался скрип двери и я, выйдя из спальни, уже хотела закричать: “Жози, прости меня”, однако это была не она. Я застыла около двери, не в силах даже сказать простого “привет”. Передо мной стоял Каллен, и он явно нервничал. Он всё время чесал затылок и отводил глаза, будто собирался сказать что-то такое, что не в его духе.

— Матрель, я хотел… Я хотел попросить у тебя прощения за то, что сделал. Я не должен был так кричать на тебя. Сейчас просто такие времена… И ты единственная, кто нас спасет. Я бы не хотел подвести людей и всю Инквизицию, не хотел бы новых жертв, — пытался хоть как-то разъяснить своё поведение он.

Я верила ему, но не до конца. Он что-то явно не договаривал, или это мне начало так казаться? Я не могу верить своим догадкам на все сто процентов, иногда они меня подводят.

Вместо того, чтобы обидеться на него, накричать или прогнать, как часто делают девушки, я просто пригласила его сесть.

— Присядь, Каллен. Не надо передо мной извиняться, я сама всё поняла. Я знаю, сейчас очень трудные времена и вот я, кажется, усугубляю их, как, например, сегодня, — сказала я и указала на скамью.

Я хотела, чтобы он меня выслушал, потому что этот человек единственный, кому я могу здесь доверять. Он — спаситель моего тела и души. Но насчет души я не знаю, может быть, её у меня и нет.

Мужчина заколебался. Он явно не знал, что лучше: сесть или уйти, сослав всё на неотложные дела. Ему было всё-таки интересно, как я успела нагрешить сегодня, поэтому он сел на скамью и выжидающе посмотрел на меня.

Я поспешно села рядом с ним и отвела глаза в сторону, чтобы его мех снова не завлекал меня, как волшебная арфа.

— И что ты сделала сегодня во вред Инквизиции? Неужели что-то серьезное? — голос его загустел беспокойством. Не знаю, за что больше он там волновался: за Инквизицию или меня?